Хозяин теней 6 - Екатерина Насута
— Назад, — сказал я мысленно. — Не будем Таньку нервировать.
В конце концов, всегда можно расспросить Шувалова. Или Николя… ну, правда, не факт, что и они расскажут.
— Не-а, — проморгавшись, я посмотрел на Орлова. — Там Танька свою тень оставила, так что не получится…
— И у неё есть? — Демидов удивился.
— И у неё. И у Тимохи. Правда, теперь совсем мелкая. Он был хорошим охотником. Куда сильнее меня.
— Погоди… — Демидов наморщил лоб. — Если…
— Думай про себя, — опередил меня Орлов, стукнув приятеля по лбу увесистым томом «Фабричного уложения». Не знал, что в нашей недобиблиотеке такое есть. Или Танька притащила? Заботливая она. — И догадки свои же при себе оставь.
— Понял, — Демидов лоб потёр и, кажется, не обиделся. — Тогда работаем. Предлагаю начать так… погоди… надо что-то вроде того, что вся власть…
— От Бога? — не выдержал я.
— Точно, — согласился Орлов. — И Государь наделен ею свыше… то есть милостью Божию он поставлен править самодержавно над всеми землями и людьми.
— И это хорошо! — Демидов подвинул чернильницу.
— Для кого?
— Для твоей отметки. В общем, такой порядок был положен от начала времен и должен сохраняться. И каждый разумный человек, осознавая сие, в меру сил своих и способностей будет радеть за его поддержание, — Орлов поднял палец. — Раздор же меж подданных сему порядку вредит.
— Вредит… — повторил Демидов. — Надо будет как-то покрасивше…
— Потом доработаем… — Орлов заложил руки за спину и принялся расхаживать по библиотеке. — Причина же оного раздора состоит в том, что одни подданные, позабыв о христианском милосердии, праве и законе государевом, безбожно угнетают…
— Так и писать?
— Пиши. Безбожников он не любит.
— Это точно.
— … угнетают других, вытягивая из них все соки и лишая их души веры в справедливость, ибо нет таких законов, которые защитили бы малых да убогих пред сильными, но позабывшими о Боге и Государе. А потому мнится тебе, что весьма важно сочинить закон, который бы…
Орлов чуть запнулся и уставился на меня.
— Устанавливал правила взаимоотношений меж фабрикантами и рабочими.
— Лучше порядок. Он любит порядок.
— А не многовато ли порядка? — усомнился Демидов.
— Порядка много не бывает!
— Точно. Порядок взаимоотношений, — я оседлал стул. — Где были бы описаны права и обязанности каждого.
— О! Про обязанности он тоже любит… тут уж надо что-то придумать. Но только без всяких там разрешений на стачки, как предлагают некоторые.
— Начнём с малого, — тут уже я думал. — И неприятного. Обязать фабрикантов организовать ретирадники, которые бы регулярно чистились.
— Чего?
— Уборные, — пояснил Метелька. — Это да… у нас на фабрике были, а вот на некоторых — так нет. Или вот только для мастеров, а рабочим туда нельзя.
— И куда люди… — Орлов моргнул. — Ходят?
— А под забор и ходят. Или порой прямо в цеху. Ну, по малой нужде. Особенно, если холод. На холод кому охота? А в цехах от машин тепленько. Но тогда вонь стоит… — Метелька поморщился.
— Ещё мой дед велел на всех производствах уборные организовать, — Демидов выглядел удивлённым. — Это ж… это ж и вправду воняет, что не зайти. А ещё недели не пройдёт, как рабочие животами маяться станут.
— Вот, про это и пиши. Можешь не сильно красиво выражаться, а то ещё решит, что мы за него сочинили.
— И что поддерживать ретирадники надо в порядке, нечистоты вывозить, а не сливать в реку, потому что от этого по воде распространяются многие болезни.
— Это да…
— Установить продолжительность рабочего дня, а если работник работает более, то и оплата за переработку должна быть выше. Установить минимальную оплату, можно для разных производств свою, потому как порой отличаются и по сложности, и по умениям… — я задумался и качнулся на стуле. — Ещё… скажем, чтобы платили только государственными деньгами, а не самопечатными. Самопечатные деньги — это нарушение закона и покушение на права казначейства, а значит и государя…
Принцип я уловил. И да, без придирок не обойдётся, но, глядишь, Георгий Константинович в целом подуспокоится.
[1] Пример так называемой «смертной» колыбельной. Фольклористами записано их немало. Данная приводится Д. И. Успенским, который свидетельствует о большой популярности подобных колыбельных в Тульской губернии
Глава 14
И многие почитают за счастье, когда удаётся пристроить дитё судомоем. Зачастую им вовсе не платят денег либо же сговариваются об оплате только на великие праздники — Пасху и Рождество. Тогда как в остальное время достаточным полагают и того, что судомой имеет возможность невозбранно потреблять объедки, что остаются после гостей трактира. А то и, когда хозяин заведения добр, забирать их с собой. Это становится немалым подспорьем семье…
«Петербургский листокъ»
Шувалов появился в тот момент, когда мы вчетвером спорили, нужно ли запрещать детский труд или достаточно его немного ограничить.
— Да ты пойми, Сав, что, ограничения не сработают! — Орлов галопом кружил по библиотеке, чудом разве что не натыкаясь на шкафы и стулья. — У нас их просто-напросто не поймут! Или поймут, но найдут способ обойти! Только запрет!
— Как будто запреты не обойдут, — Демидов задумчиво грыз конец пера. — Только в путь, сунут на лапу фабричному инспектору и всё…
— Вопрос в том, сколько надо будет сунуть. И станут ли связываться. Одно дело — мелочь, которую и проверить тяжко… ну как ты проверишь, сколько там он работает и где на самом деле? А вот когда будет так, что если на фабрике дети, то сразу и штраф! И такой, чтоб немалый. Тогда и инспектору тоже платить придётся немало. И кому оно надо?
Демидов скорчил скептическую гримасу.
— Вы оба правы. И ограничения обойдут, и запреты. И взятки давать будут, — я покачивался на стуле. — Но тут другое. Дети на фабрики идут не потому, что им больше заняться нечем. А от нужды. Для многих — это единственный способ заработать на кусок хлеба. Отбери саму эту возможность, нужды меньше не станет. В отличие от способов из неё выбраться. И те, кто сегодня идёт на фабрики легально, завтра займётся… а вот чем получится, тем и займётся.
— Ругаетесь? — появление Шувалова я пропустил.
Выглядел он… помятым, что ли?
— Продуктивно думаем! — Орлов подскочил к приятелю и, приобняв, тряхнул. — А ты как? Живой?
— Как видишь.
— Мало ли, чего от тебя, некроманта проклятого, ждать…
Улыбался Шувалов криво.
И стало быть, спрашивать, всё ли в порядке, не след.
