Проклятие Эгиды - Сона Исаева
— Ясно, — он повернулся к храмовнику, — как вы сами и сказали, за нарушение закона следует суровое наказание. Не будем нарушать закон. Фаркас, — его я даже не заметила, — в темницу их.
— Господин, сообщников тоже необходимо наказать, — Фаркас едва успел спрятать улыбку, — родителей и членов семьи, они не могли не знать, что… что там их дети натворили.
Под всеобщее молчание девушку и мальчика передали в руки людей Гончего. О нем ходила мрачная слава, но что-то подсказало людям, что все должно закончиться хорошо. На этот раз. И именно благодаря ему и какой-то черной кошке, которая не дала жрецу зачитать приговор еще раз.
Да, возможно, я и в самом деле могу принести удачу.
Меня тоже отпустили. И я не отказала себе в удовольствии проводить долгим взглядом жреца, которому по чистой случайности один глаз я все же оставила целым.
А на Гончего смотреть я побоялась. Хвостом чую, мне это еще ох как аукнется.
Глава 21
Хотелось бы полюбоваться улочками столицы, о которой я была так наслышана, но меня унизительно засунули в плетенную корзину, а сверху посадили подлетевшего пернатого коллегу.
И когда это он стал так близок с Гончим? Раньше ворон был только моим другом.
За всю оставшуюся дорогу ни Фаркас, ни Гончий не проронили ни слова. Даже тогда, когда я устроила небольшое показательное вокальное выступление из корзины, но, честно говоря, устала настолько быстро, что самой надоело слушать свои же стенания.
И я была благодарна этим двоим. Хотя бы в ближайшем обозримом будущем те люди будут в порядке. Пьетро о них позаботится.
Одно дело читать о храме Порядка и совсем другое — столкнуться лицом к лицу с ним. Такие люди не должны побеждать в войнах, не должны нести свое слово.
Казнить малыша из-за котенка? За гранью бреда.
В моем мире у них сорвало бы их кровожадные крыши от количества кошек вокруг.
Я поняла, что мы въехали во дворцовый двор, по смене шума. Гончего вышли встречать очень вежливые, даже подобострастные голоса, самих их я не видела. Он мне лишь сказал «ни звука» перед тем, как выйти, и оставил одну в карете.
Я бы и сама догадалась.
Вскоре кто-то взял корзину со мной и началась долгая, укачивающая дорога по дворцу.
Может, я была уже избалована тишиной полупустого особняка Гончего, а, может, говорить здесь было принято гораздо громче положенного, чтобы привлекать к себе внимание, но я устала уже на половине пути: отовсюду слышались шепотки, визгливые выкрики, взрывы женского смеха и такие же точечные вспышки мужского хохота.
Ужас. Королевский дворец рисовался в моем воображении чем-то чопорным, некой спокойной гаванью, где не предусмотрено лишних людей и каждый занят своим делом. Но здесь царила такая удушающая какофония звуков, что тут же захотелось воскликнуть «где мои нюхательные соли?», взявшись за виски, как все эти барышни вокруг.
И это еще не бальный сезон, а всего лишь постоянные придворные короля и фрейлины королевы.
Когда меня, наконец, «доставили» в покои Гончего, я окончательно осознала всю степень безумия, что натворила.
Я действительно относилась к храму Порядка как к чему-то очень абстрактному, да и из особняка-то почти не выходила. Откуда мне было знать, что творится в этом мире на самом деле?
Фаркас часто докладывал о том, насколько все становилось мрачно вокруг. Расколы, заговоры, мелкие междоусобицы — кого это волнует? Я по-настоящему верила, что люди не могут быть настолько одержимы древним текстом. Как же сильно я ошибалась.
Даже король не мог остановить это безумие.
Да, вернись я в прошлое, поступила бы точно так же. Но Гончий оказался прав, мне надо не высовываться. Быть тише воды и ниже плинтуса, а не творить то, за что в моем мире светит от трех до восьми лет.
Меня колотило. Даже не бросилась осматривать богато обставленные покои королевского дворца, не приоткрыла окно, чтобы ворон мог залететь и составить мне компанию в ожидании Гончего, я просто… Раз за разом прокручивала в голове того мальчика, защищающего маленького котенка, и то, что могло произойти с ребенком. И это лишь единичный случай из множества. И мы могли проехать мимо. Гончий и Фаркас готовы были проехать мимо.
Теперь мне хотелось заняться переводом как никогда. Раз они все так верят в эти писания, я должна найти то, за что можно наказать всех храмовников без исключения. Как Зарина к ним попала? Что эти психи могут сделать с моей сестрой?
А что, если… А что вообще за покушение было? Фаркас обмолвился, что храм Порядка давно пытался пробраться к власти, а теперь, исходя из того, насколько они обнаглели, эта власть у них появилась. И как раз после того, как их верхушка попала во дворец благодаря покушения на ту, что должна исполнить пророчество.
А, может, они и соврали насчет покушения?
«Сделка! Здесь красивости!» — обрадовался мой друг, когда я, немного покряхтев и пофыркав, открыла окно.
«Ты видел, где люди в серых балахонах держат девушку?»
«Что такое «серых»?»
«Ну, как вот этот цвет» — указала лапкой на серую кожаную обивку громадного письменного стола.
«А что такое «балахоны»?»
«Да ты издеваешься! Как те люди, которые были в деревне, они еще чуть не убили маленького мальчика!»
«И убили детеныша Сделки» — Ворон погрустнел, — «он был не злым»
«Я знаю. А те люди — злые. Они держат девушку где-то во дворце, и мне нужно знать, где. Ты можешь ее найти? Только аккуратно. Еще одну потерю друга я не переживу.»
Ворон был готов вылететь в окно, но тут замер с раскрытыми крыльями.
«Я — друг Сделке?»
«Ты — друг Сделке».
«Ты — Сделка. Хозяина ты называешь Гончим. А меня никак. Сделка мне не друг».
«Но у тебя ведь нет имени» — я настолько удивилась обиде своего пернатого друга, что вся боль из души на мгновенье исчезла.
И ведь для него это действительно важно.
«Хочу имя», — Ворон вернулся на спинку стула, всем своим видом показывая, что он нисколько не спешит выполнять мою просьбу.
«Милый, но имя не дается просто так. То есть, детям дается, но ты — другое дело. Давай ты поищешь девушку, а я придумаю имя», — Я запрыгнула в кресло поближе к ворону.
«Нет. Хочу имя».
Так, он ведь так просто не отстанет.
«А какое тебе нравится? Может, ты слышал красивое, и хочешь, чтобы я называла тебя
