Грехи Матери - Роберт Дж. Хейс
Я неторопливо направилась к общей кастрюле. Остатки тушеного мяса были съедены, но оставалась овсянка. Овсянка, как я выучила по опыту, просто другое слово для жидкой каши. Ты мог бы подумать, что я должна ненавидеть это блюдо, ведь в Яме я питалась только кашей, но, по правде говоря, те времена остались далеко в прошлом, и возраст сотворил свое волшебство, притупив острые углы. Немного. Достаточно, чтобы время от времени проглотить миску каши. Но не настолько, чтобы я не помнила имена всех тех, кто мучил меня в темноте. У меня до сих пор остались шрамы. И я не могла посмотреть в зеркало, не вспомнив Прига из-за сильно сморщенной плоти на моей левой щеке.
Я устроилась поближе к общему костру, на одном из бревен, которые мы использовали вместо скамей. Взяла миску и ложку и стала наблюдать за бесчисленными утренними ритуалами моей маленькой деревни. Молодой Грек был без рубашки, его смуглая кожа блестела, и он гордо демонстрировал мускулы, когда рубил дрова для костра. Он всегда находил повод снять рубашку. Даже если стояла середина холодной зимы и требовалось выполнить какую-нибудь работу, он снимал рубашку. Не то чтобы я возражала, на него действительно было приятно смотреть. Сараси вздыхала по этому мальчику из соседней юрты, отчаянно стараясь не смотреть на него, но у нее ничего не получалось. Я знала их обоих с тех пор, как они были неуклюжими детьми, и в этом танце не было ничего нового. Когда-то я нашла бы это очаровательным, но теперь мне просто хотелось, чтобы у них все получилось. Несколько влажных шлепков в темноте, за которыми последуют боль и разочарование. Юная любовь так прекрасна.
Бера и Онарон пытались загнать детей в центральный шатер. Все поселение было построено — в данном смысле это довольно расплывчатый термин, — вокруг центрального шатра, который был по меньшей мере в четыре раза больше любой другой юрты. Мы проводили там встречи, дискуссии, судебные процессы — все, что носило формальный характер и требовало чуть большей серьезности, чем разговоры у костра.
Кори седлал своих птиц трей. В Райсоме их было только две; они транспорт, вьючные животные и источник пищи в одном лице. Если ты никогда не пробовал омлет, приготовленный из яиц птиц трей, ты много потерял. Сегодня они отправятся торговать с другими близлежащими деревнями. С тех пор, как Терреланская империя распалась под тяжестью моего гнева и жажды мести, небольшие деревни, такие как Райсом, стали встречаться все чаще. Вокруг Нью-Пикарра было с полдюжины точно таких же, и, хотя официально мы находились под их юрисдикцией, Райсом был сообществом, которое само о себе заботилось. Нам не нужно было, чтобы какой-нибудь приезжий из Нью-Пикарра или откуда-нибудь еще приходил сюда и указывал нам, как жить.
Я отправила в рот еще пару ложек размазни и медленно прожевала. До начала моего рабочего дня оставалось совсем немного времени. Я была не единственной старейшиной и не самым старшим членом деревни, но я была ведьмой Райсома. Люди обращались ко мне со всеми вопросами, связанными с лечением, и с кучей более обыденных вопросов в придачу. Не проходило и недели, чтобы какой-нибудь дурак не обратился ко мне с сыпью на более чувствительных участках. Я не была Джозефом и ничего не смыслила в биомантии или физиологии, поэтому обычно просто приказывала им поддерживать чистоту и наносить экстракт корня чертополоха, что звучало как настоящая вещь. Полагаю, это работало, поскольку ни у кого еще член не отвалился.
Я любила свою маленькую деревушку Райсом, пожалуй, больше, чем любое другое место, где я когда-либо жила. И люди любили меня. Или, по крайней мере, они любили ту, за которую я себя выдавала. Если бы они знали, кто я на самом деле, они бы либо с криком убежали, либо перерезали мне морщинистое горло, пока я спала. Это был бы прекрасный конец для Королевы-Трупа, убитой Хеком Ничьим сыном, пока она храпела и пускала слюни на подушку.
— Сильва. — Цера, молодая женщина с широкой улыбкой и огненно-красными волосами, помахала мне рукой. Она разговаривала с богато одетым мужчиной, которого я не знала. Это было странно. К нам в Райсом нечасто приходили гости. — Сильва, я могу воспользоваться твоей легендарной мудростью? — Мудрость было кодовым словом для гримасы и устрашающего взгляда.
Я знаю, о чем ты подумал. Когда я переехала в Райсом, я сменила имя. Имя Эскара Хелсене было почти синонимом моего другого имени — Королева-труп. А Королева-труп была страшилкой, которой пугали маленьких детей, заставляя их вести себя прилично, и пугали взрослых так, что они обделывались и молились треснувшим лунам о защите. Как бы то ни было, немного нездорово, что я взяла имя своей умершей возлюбленной. Однако это служило ежедневным напоминанием о ней. О любви и сострадании, которые она проявляла. О времени, которое мы провели вместе, и о том, как много это значило для меня. И о ее предательстве. Ежедневное напоминание о том, что любовь существует и что это чудесная и болезненная вещь.
Я неторопливо подошла к Цере и мужчине. Он был высок, одет в прекрасную кожу, и в его темных волосах пробивалась пара прядей седины, хотя и не так много, как у меня. «От него пахнет деньгами и неприятностями», — сказала я Цере.
— Уверяю тебя... — Я пнула мужчину в голень, чтобы он заткнулся, не сводя взгляда с Церы. Он вскрикнул и отступил назад, потирая рукой ногу.
— Кто он?
Цера подавила улыбку, прежде чем та появилась на ее губах:
— Маршал Аракнар из Нью-Пикарра.
Я оглядела мужчину с ног до головы и обнаружила, что он не соответствует слову маршал. «У него даже меча нет», — сказала я.
Аракнар перестал растирать голень и выпрямился, его идеально ухоженная борода расплылась в улыбке. «Уверяю тебя, старуха, мне не нужен меч». Он вытянул руку перед собой, раскрыл ее, и пламя ожило, танцуя на его ладони. Значит, он был Хранителем Источников. Даже пиромантом. Было время, когда я
