Лесная ведьма (СИ) - Каршева Ульяна

Она не вздрогнула, потому что его голос был приглушён ревущим ливнем. Но некоторое время со страхом пыталась определить, когда он вышел: когда она читала мольбу к Лешему? Когда она просто стояла, размышляя обо всём подряд?

Мстислав затащил её в избу и тут же шёпотом велел снимать свой балахон, промокший так, что с него лило. Но ведьма только покачала головой и быстро отжала края верхней одежды, а потом кивнула на полати и сказала:

- Я лягу, не беспокойтесь за меня.

Он постоял, глядя, как она ложится. Он даже присел перед ней, всматриваясь, точно ли она закрыла глаза. И, только уверившись, что Мирна не собирается больше вставать, встал и снова ушёл в переднюю.

А утром никто не смог пройти и пары шагов сквозь тот чудовищный ливень, который, казалось, царствовал повсюду и везде. Мстислав пытался. Но груз воды чуть не сбил его с ног – ветер бушевал совместно с водой, и человек пропадал в этом ливне, сделав всего пару шагов. Матвей тоже пытался хотя бы отойти от входа, но и он пулей влетел в избу, чуть не уронив при этом всех, кто оказался за порогом.

Ведьма видела, что Мстислав пытался магическим взглядом определить, не колдовской ли это ливень. Но тоже быстро отказался проверять: вода смывала все следы – и колдовства, и ведовства…

А спустя время ведьма сидела в избе и, как и остальные, чуть не открыв рот, слушала рассказ Матвея, как лесной хозяин не выпустил их уйти из леса и заставил вернуться в избу, а часом спустя к ним пришли солдаты… И не надо было смотреть на Мстислава, чтобы понимать: он всё ещё не успокоился и всё-таки подозревает, что сумасшедший ливень с грозой – это дело рук её, Мирны…

Глава 17

Но, смущаясь из-за его пристального взгляда, Мирна не старалась выглядеть слишком спокойной или, наоборот, несправедливо обиженной подозрениями мага. Пусть лучше смотрит на неё, чем всматривается в Айаса, который притворяться или прятать своих эмоций не умеет, а потому тихо светится от сдерживаемой радости.

Как любая ведьма, Мирна умела чувствовать время. Когда вставший среди ночи Мстислав ушёл в переднюю спать, когда в доме всё, наконец, по-настоящему затихло – и ведьма осторожно проверила, в самом ли деле заснул маг, она и сама сомкнула веки. И распахнула глаза за полчаса до полуночи.

Быстро подошла к двери в переднюю и медленно закрыла её. А затем бросилась за печь, где головой на полатях спал Айас. Хватило один раз дёрнуть его за плечо, чтобы он мгновенно проснулся – как воин: не вздрогнув, внешне не показав, что уже не спит, но в первую очередь быстро определив, что происходит и кто его разбудил.

- Спускайся… - прошелестела ведьма.

Когда спрыгнувший с печи шаман увидел, что дверь в переднюю закрыта, а Мирна лихорадочно чертит первый целительский круг на полу возле входной двери, он суматошно стащил свой плащ с печи.

Работали в четыре руки, создавая основу для ритуала.

Затем Айас снял с печи спящих детей и шёпотом успокоил Мирну, что Айя спит. Детей уложили на плащ, и ведьма взглянула на Айаса:

- Готов читать?

Тот взволнованно закивал. И Мирна открыла входную дверь в избу.

Шепотков-заклинаний Айаса она не слышала в ужасающем грохоте грозы и ливня. Но следила за губами шамана и, если что, вставала около него и громко говорила начало следующего заклинания, а он подхватывал и продолжал читать их далее.

Проводили ритуал в полном мраке, который часто и кратко исчезал, когда поблизости полыхали молнии, освещая не только пол у порога, но и выхватывая словно седые и жутковато близко стоявшие деревья… Когда молния вспыхнула в первый раз, Мирна быстро взглянула на шамана: а вдруг испугается? Бросит читать заклинания и сбежит подальше от жуткого света? Но Айас даже не взглянул на вспышку.

Во тьме видели оба, так что при необходимости легко ходили рядом друг с другом.

А потом мокрый от дождевых брызг с порога Айас смотрел на детей, чьи лица от дождя были укрыты большим платком Мирны, и дышал часто и, чудилось – со страхом.

Мирна оттолкнулась от стены рядом с входной дверью и подошла к нему.

- Всё получилось. Иди, укладывай детей на печь. Айю не разбуди.

Одного мальчика шаман отнёс на печь сам. Затем подпрыгнул и уселся на краю печи, чтобы второго сына подала ему Мирна. На какое-то мгновение Айас задержал взгляд на ведьме и прошептал:

- Я очень… благодарен тебе.

Мирна только улыбнулась ему и кивнула.

Когда на печке перестали возиться, она вышла в дождь и выдрала пучок травы. Этим пучком, словно тряпкой, она тщательно убралась на месте, где землёй были нарисованы ведьмины круги, забросанные ингредиентами исцеления. Когда на месте ритуала остался лишь мокрый круг (а она выходила не один раз из избы, чтобы отмыть следы), она постояла немного над ним, взмокшая от пота и усталая, а потом снова открыла дверь, чтобы выбросить измочаленную уборкой траву за порог и чуть сбоку.

…Следующий день ознаменовался не только рассказами Матвея о крепости и о том, кто из пленённых дозорных и школяров остался в живых и был освобождён из плена нелюдей. Ливень продолжался и не желал выпускать никого из избы лесничего.

Пришлось «поухаживать» за пятью пленниками-беглецами и накормить их. Как выяснилось, Мстислав вернул Саману силы, правда, в гораздо меньшем размере. Как он выразился – чтобы хватило сил на бытовые заклинания. Так что пленники сумели согреться в сеннике хотя бы стараниями младшего брата шамана.

И оказалось счастьем, что фамильяры Мирны успели запасти мяса, а сама ведьма успела до ливня с грозой и до появления солдат поучить Айаса и его сыновей, как ловить рыбу. На сутки, определённые старшим магом как срок до завтра, а потом – уходить, еды хватало всем.

Мирна даже сумела сбегать с Айасом и Матвеем на ручей – за водой. Уже ближе к вечеру. Впрочем, вечер на вечер не был похож. Он из-за затяжного дождя был настолько тёмен, что бедного Матвея пришлось вести с ручья чуть ли не за руку… И вода в ручье оказалась взбаламученной, поэтому пришлось потом посидеть над нею и поколдовать, чтобы сделать её приемлемой для питья.

Вернувшись в избу, в которой все уже располагались снова спать – рано, а что делать? – Мирна пожалела, что нечем вытереться от пота, который продолжал выступать, даже после того как она «умылась» под ливневыми струями: идти приходилось от ручья с большим трудом – вот и взмокла. И, наконец, устроилась на нижних полатях, сжавшись в комочек… Только начала расслабляться, пригреваясь спиной к печи, ещё тёплой, как открылась дверь между двумя половинами избы. Мирна торопливо закрыла глаза и задержала дыхание, притворяясь спящей.

Кто-то тихо подошёл к ней и постоял рядом. Потом легонько потряс за плечо.

- Мирна, вставай. Здесь уже достаточно прохладно. Иди в переднюю и ложись на моё место. Там укроешься шинелью, а не этим своим… балахоном.

- Спасибо, Мстислав Никитич, - прошептала она, садясь на полатях, а потом – бочком, бочком, чтобы он не заметил, что она частит дыханием и вся мокрая, ушла в переднюю.

Здесь она с трудом, перейдя на иное зрение, пробралась между спящими на полу солдатами и села на топчан. Маг и в самом деле оставил свою шинель так, чтобы сохранить для ведьмы тепло. Но ложиться как есть, в мокром и грязном, под его шинель… Подозрительно глядя на спящих и начиная дрожать от холода, Мирна быстро стянула с себя балахон, набросила его на край топчана, чтобы свисал и хотя бы таким образом сушился, и юркнула под толстую ткань, которая и впрямь всё ещё была жаркой. Правда, от натопленной печи и в передней было тепло. Но что это тепло перед жаром, который накрыл ведьму внутри шинели!.. Постепенно пригреваясь, Мирна даже не заметила, как перестала дрожать от промозглой сырости.

Она лежала и размышляла о том, что для Айаса всё-таки надо бы выпросить у Мстислава время для последнего ритуала исцеления – для Айи. Хотя бы одно утро… Мирна надеялась, что её просьба будет услышана, поскольку старший маг ей благоволит и, кажется, не слишком сердит на ту ситуацию, в которой она и семейство шамана оказались. Пусть солдаты и даже Матвей уйдут к крепости, а для Айи нужно всего лишь одно утро. Жаль, что вечер пропал. Могли бы помочь ей уже сегодня. Особенно, если бы Мстислав помог ей своими артефактами, усиливающими исцеление.