Зловещие маски Корсакова - Игорь Евдокимов
– Ход? Фигура? – поперхнулся кофе Владимир. – Ты с полковником, что ли, познакомилась?
– Но все же нам стоит позаботиться о менее явных кандидатурах, – сказала Милица, пропустив его замечание мимо ушей. – Отмар фон Гельдерн, танатолог Вены.
– Исследователь смерти?
– Да. Изучает некромантию и манипуляции с эфирными следами умерших. Исключительно теоретически, конечно. – Ядовитая ирония, содержавшаяся в этой фразе, лишний раз напомнила Владимиру, в кого он такой уродился. – Фон Гельдерн был дружен с Фаруком, но с твоим отцом также поддерживал приятельские отношения. Я наводила справки: на прошлом Конклаве он удивительно плотно общался с Михаилом. Тебе в любом случае придется быть крайне внимательным на собрании, но к австрийцу, если он там появится, присмотрись особенно.
Все, что касалось Фарука и фон Гельдерна, а также других видных участников Конклава, Владимир внес в записную книжку, которую регулярно листал, хоть и помнил все ее содержимое наизусть.
О третьей своей задаче Корсаков не говорил никому, но для него она была чуть ли не самой важной. Среди собравшихся на Конклав должны были найтись знатоки оккультных практик, которые могли бы подсказать, что ему делать с темным двойником, поселившимся внутри. Перчатки полковника продолжали подавлять его проявления, но Владимир все же хотел найти более перманентное решение проблемы. Желательно такое, что не приведет к его собственной гибели, если чудесное исцеление в Болгарии действительно окажется связанным с присутствием потустороннего духа.
Поезд меж тем замедлял ход. В правом окне вырастал жуткий железнодорожно-портовый комплекс, зато в левом виднелись симпатичные городские домики. Паровоз, тяжко пыхтя, прополз в пролом между двумя бастионами и через пару минут остановился у вокзального перрона. Владимир покинул порядком осточертевшее купе и ступил на венецианскую землю, высматривая носильщика. Вопреки обыкновению, его багаж на этот раз состоял из единственного сундука – вынужденная уступка международному путешествию. Корсаков не был уверен, что таможенники, буде им придет в голову идея досмотреть его вещи, с пониманием отнесутся к обширному набору оккультных приспособлений или окажутся достаточно сребролюбивыми, чтобы закрыть на них глаза. Вот и пришлось брать лишь наиболее необходимые и безобидно выглядящие вещи. То же касалось и оружия, тем более что верный револьвер так и сгинул в пещере под Чертовым озером. Временное оружие Корсаков, конечно, себе нашел, но заменить ле ма британскому веблею не удалось. Дабы избежать излишнего внимания, новый револьвер он планировал добыть через своих итальянских друзей. Теперь, с одной только шпагой в трости, Владимир чувствовал себя довольно неуютно.
Корсаков нашел-таки носильщика и в его сопровождении покинул наполненное шумной и разноязыкой толпой здание вокзала Санта-Лючия[28]. Станционная площадь упиралась прямо в Большой канал, по которому скользили лодки и гондолы. Взгляд притягивал массивный силуэт церкви Святого Симеона с высоким, позеленевшим от времени куполом. Владимир принялся озираться, пытаясь высмотреть встречающих, когда услышал грубовато-насмешливый окрик:
– Ehi, Korsakov, vieni qua, stronzo![29]
По-итальянски Владимир говорил достаточно хорошо и без труда уяснил три вещи. Во-первых, обращались к нему. Во-вторых, кричавший хотел привлечь внимание. В-третьих, его явно только что обозвали.
Источник вопля обнаружился на пристани Большого канала. Владимиру махал весьма примечательный парень, лениво присевший на оставленный кем-то ящик. Одет он был с тщательно выверенной элегантной небрежностью. На плечи спадали светлые кудрявые волосы, а лукавая улыбка и весело искрящийся взгляд карих глаз грозили ввергнуть в пучину греха даже самую истовую монашку, окажись она в радиусе пары кварталов.
Корсаков страдальчески вздохнул и прокричал в ответ:
– Галеаццо ди Бонавита-и-Орсини, ты сейчас на дуэль нарваться хочешь?
– Я всегда к твоим услугам, но, если оскорбленная сторона сочтет бутылку хорошего вина достаточным извинением, это сэкономит нам много сил и времени!
– Оскорбленная сторона подумает, – пообещал Владимир. Галеаццо довольно расхохотался и полез обниматься.
Древнее и знатное семейство Бонавита на протяжении многих веков занималось в Италии тем же, что и Корсаковы – в России. Побочная ветвь римского рода Орсини перебралась на север еще в Средние века, укрепившись в Милане. Отсюда они боролись со стрегами[30], заметали следы языческих верований, помогали одним аристократическим династиям с их оккультными проблемами и мешали другим практиковать запретные ритуалы. Именно Бонавита поспособствовали падению миланского герцога-чернокнижника Бернабо Висконти, который закончил свои дни в проклятом замке Треццо, а их родич, Вичино Орсини, вдохновившись приключениями кузенов, разбил в своем дворце Бомарцо «парк чудовищ», украшенный фигурами сфинксов, драконов и огров-людоедов[31].
Галеаццо принадлежал к самому младшему поколению охотников на нечисть. Был он ровесником Корсакова, а потому, когда тот посетил Италию в рамках своего кругосветного путешествия после окончания гимназии и остановился погостить у Бонавита в Милане, молодые люди мигом подружились. Как и Дмитрий Теплов, его университетский друг, Галеаццо спокойно выносил мрачную натуру Владимира, а грубоватый, но неизменно дружелюбный юмор итальянца каким-то чудом умудрялся его не обижать. Вместе с Бонавитой он нырял в Средиземное море, вляпался в пару опасных переделок, а уж количество вина, выпитого ими на пару за два месяца, измерялось не бутылками, а бочками. Правда, в венецианских угодьях семьи Бонавита Корсаков оказался впервые.
– А ты похорошел, зараза! – объявил Галеаццо, стукнув Владимира кулаком в грудь. – Я тебе всегда говорил: вот похудеешь – и девки будут в очередь за тобой становиться!
– Что-то я очередей не вижу, – проворчал Корсаков.
– Не бери в голову, это их отпугивает моя репутация, – с притворной скромностью отмахнулся Бонавита. – Но скоро это перестанет быть проблемой…
– В смысле?
– А ты оглянись вокруг!
Корсаков последовал совету друга и заметил деталь, на которую не успел обратить внимание, выйдя с вокзала. Многие местные жители, выделяющиеся на фоне прибывших иностранцев, щеголяли в масках разных форм и цветов.
– Это что же, карнавал? – удивился Владимир.
– Практически, – довольно осклабился Галеаццо. – Формально он начинается завтра, но многим надоело ждать.
– Погоди, но у вас же его уже лет сто не было!
– Ну, формально его, конечно, запретили и на весь город он не распространялся, но многие устраивали балы-маскарады. Байрон на одном из таких вообще перепортил всех симпатичных дам в Венеции…[32]
– Да-да, я помню, что какая-то из твоих бабушек по молодости с ним подгуляла… – фыркнул Корсаков.
– А как ты еще объяснишь мою неземную красу? – Галеаццо приосанился, демонстрируя товар лицом. – Не важно! Дело в том, что в этом году исполнилось пятнадцать лет, как австрияков выгнали из Венеции[33]. Вот власти города и
