Сердце отваги измеряется численностью. Книга 2 - allig_eri
Кероб. Его лицо — искажённое ужасом, его руки, уже разодранные камнями, вытянутые к ним. Или к ней? Она вспомнила, как парень рвался в их сторону, когда зверь опустил лапу на его грудь и… Вета зажмурилась, стиснула зубы. Ей не хотелось вспоминать, но мысли цеплялись за недавнее событие словно голодные псы. Кровь, крик, разорванная плоть и вываливающиеся потроха… всё это всплывало перед глазами, стоило лишь прикрыть веки.
Но хуже всего было не это. Хуже всего — рой. Этот зловещий, жужжащий рой насекомых, в которых обратилось тело Загрейна. Он затопил воздух, облепил плоть львов, проник в их пасти, глаза, ноздри… Сожрал изнутри. Проел шкуру, вырвался миллионом жаждущих крови тварей. Показал, кто является настоящим хищником.
Это было совсем не похоже на то, что Загрейн показывал ей в деревенском сарае! Управление насекомыми?! Вета едва удержала судорожный смешок. Парень демонстрировал ей совершенно иное! Смещал акценты, старался показаться мягче и лучше!
Безопаснее.
«Словно волк, притворяющийся домашней собакой», — подумала она.
Она вспомнила, как мурашки побежали по её коже, как ноги отказались двигаться, а страх скрутил сердце ледяной хваткой. Теперь любой необычный звук вызывал дрожь. Вета сама не знала, как пережила последнее испытание — когда их группа перебиралась через ущелье. Нет, сам переход не показался ей особо страшным. Но вот то, как Загрейн страховал Ребиса и Зану… А потом вытаскивал ту…
Этот нескончаемый поток бесконечной мерзости, в которую парень обратился!
В тот момент девушка прикладывала все свои силы, лишь бы не упасть в обморок. Пыталась изображать, что всё нормально, но сама подрагивала, стараясь показать себя в лучшем свете. Что она не трусиха. Что она достойна…
«Достойна чего?»
Загрейн шёл впереди, метрах в десяти, его движения были уверенными и чёткими, но одновременно лёгкими, как у кошки.
«Кошек лучше не вспоминать, — мрачно фыркнула Вета, погружённая в мысли. — Как Зана справилась? Я бы на её месте…» — девушка невольно смутилась, припомнив рассказы отца, что в моменты сильного страха некоторые воины могут не сдержать мочевой пузырь. Сама Зана, кстати, и не сдержала, столкнувшись со львом.
Вместо продолжения неприятных дум Вета снова посмотрела на Загрейна. Теперь она знала, что причина его уверенности не только в освоении Аур, но и в сверхсиле. Причём не каком-то… «контроле насекомых», а…
Что «а…», она тоже не сумела внятно выразить. Даже не могла чётко сформулировать внутри своей головы. Единственное, что Вета осознавала, — рядом с ними идёт чудовище. Его спина, раньше казавшаяся надёжной опорой, теперь была пугающей. Кто он? ЧТО он?
Она любила его. Ещё вчера Вета могла бы в лицо бросить это признание кому угодно, даже самой себе, но теперь… Теперь к любви примешивалась горечь страха и отвращения. Что-то внутри подсказывало ей, что она не должна оставаться рядом. Но стоило ей вспомнить его руки, обнимающие её, как все страхи казались далёкими, ненастоящими.
Вета шла, низко опустив голову, разглядывая потрескавшуюся землю под ногами. С каждым шагом перед глазами вставали образы того дня, когда они только отправились в этот путь. Точнее — вечер дня, когда Кероб поранил руки. Момент, когда Загрейн поведал им всем свой план по уходу из Ностоя. Он говорил о свободе. О землях, где ветра пустыни не сушат кожу, где реки полноводны, а леса бескрайни. Он предлагал оставить всё позади: умирающую деревню, пыльные улочки, где на каждом углу смерть притаилась в тени. Он говорил о будущем — об их будущем.
Как наяву она слышала его голос, раздающийся в нагретой солнцем голове: «Мы можем уйти. Вместе. Я знаю места, где нас никто не найдёт. Где будет жизнь… настоящая жизнь, Вета».
Она помнила тепло его рук, уверенность в речи. Загрейн верил в свои слова. Верил так, как умирающий верит в спасение. До последнего.
Решилась бы на это их тогда ещё четвёрка? Взять и уйти, бросив остальных? Деревню? Родичей и друзей? Они, кто никогда не покидал Ностой дольше чем на пару дней?
Нет. Не решились бы. А старики никогда не решатся. Они предпочтут умереть там.
«Дом…»
Теперь, шагая по иссохшей земле, Вета ловила себя на мысли, что больше всего на свете хочет быть где-то далеко отсюда. Подальше от этих раскалённых солнцем гор, от запаха крови, от роя насекомых, что до сих пор словно жужжал в её ушах.
«Может, он был прав? — мелькнуло в её мыслях. — Может, нужно было просто согласиться, а не отшучиваться?»
Тогда они не смогли найтись с конкретным ответом. Загрейн, впрочем, и не настаивал. Но вот сейчас…
В этот момент что-то в ней треснуло, словно хрупкий лёд под ногами. Как можно было не понять тогда?! Он предлагал им свободу. Он предлагал им всем спасение, пока ещё было время. Пока Кероб был жив, пока она не видела, как руки Загрейна оборачиваются в стаю тварей, что шипят и жалят плоть!
Но, даже зная это, даже видя, как его насекомые разорвали львов на части, она всё равно не могла отказаться от мысли о нём. Загрейн был монстром, теперь она это понимала. Чудовище в облике человека, жужжащее, хищное… Но он был её чудовищем.
«Может ли чудовище любить? — пронеслось у неё в голове снова. Только теперь к этим мыслям добавилось новое, болезненное осознание: — А может ли человек полюбить чудовище?»
И если это возможно… то какую цену ей придётся заплатить?
Девушка шагала словно сомнамбула, почти не смотря себе под ноги, что в любой миг могло обернуться трагедией. Но пока ей везло.
— Вета, всё нормально?! Ты отстала! — крикнул Ребис, обернувшись через плечо и заметив её в дюжине метров.
Она вздрогнула, оторвалась от раздумий и ускорила шаг. Но мысли в голове уже укоренились, словно гнилое семя.
Мучительная неопределённость беспокоила её вплоть до момента, когда они, по словам Загрейна, встали на ночёвку рядом со Ржавым Источником. Аномалия… не ощущалась.
— Её нет, — рублено ответил Загрейн, когда Ребис поднял эту тему. — Дуфф был прав. Все они правы. Большинство Аномалий исчезает так же внезапно, как появляется. — Он странно хмыкнул. — Наследие богов.
Вета часто подмечала его странные ухмылки, необычные привычки, действия и слова. Таких мелочей было много: Загрейн мог застыть, раздумывая над чем-то элементарным, или легко дополнять и объяснять вещи, о которых не ведал ни её отец, ни Вияльди или жрец Милегер.
В качестве очередной странной привычки девушка припомнила, что Загрейн непременно мыл руки перед едой, а
