Золотая цепь - Клэр Кассандра

Мэтью подмигнул и с уверенным видом направился к диванчику. Когда он проходил мимо Лили, вампирша бросила на него заинтересованный взгляд – скорее всего, прикидывала, понравится ли он ей в качестве закуски. Он настоящий красавчик, подумала Корделия; она не могла понять, почему он совершенно не привлекает ее как мужчина. Нет, на свете для нее не существовало других мужчин, кроме Джеймса.

Келлингтон с иронической гримасой приподнял бровь, встал с дивана и последовал за Мэтью обратно в толпу зрителей. Корделия и Джеймс переглянулись, когда Мэтью в сопровождении оборотня приблизился к ним.

– Прошу, только не говорите мне, что вы трое хотели бы выступить на сцене, – заговорил Келлингтон, к немалому удивлению Корделии. Только в этот момент она обнаружила, что Анна ускользнула, беззвучно и ловко, словно кошка. – Вряд ли кого-нибудь из присутствующих заинтересуют поющие и танцующие Сумеречные охотники.

– Я надеялся, что мне с моим парабатаем позволят прочесть несколько стихотворений, – ответил Мэтью. – О нерушимой братской любви.

Келлингтон окинул Мэтью насмешливым взглядом. У него было красивое лицо с тонкими чертами, вьющиеся каштановые волосы. На руке сверкало золотое кольцо с выгравированной надписью «Beati Bellicosi» – «Благословенны воины».

– Помню, однажды вы читали мне стихи, – хмыкнул он. – Хотя мне они показались отнюдь не братскими и не дружескими. Но это неважно, сегодня мы хотели бы увидеть что-нибудь новенькое. – Он бросил быстрый взгляд на Джеймса. – А у вас имеются какие-нибудь таланты, помимо умения стоять, как статуя, и ослеплять всех своей красотой?

– Я могу неплохо бросать ножи, – невозмутимо ответил Джеймс. Он отошел в сторону, и Келлингтон вынужден был повернуться, чтобы не потерять его из виду; в это время за спиной вампира Анна уселась на кушетку рядом с Гипатией, поймала руку чародейки и поднесла ее к губам. На лице Гипатии отразилось неподдельное изумление.

– Если Сумеречный охотник выйдет на сцену и примется метать ножи, у нас начнется мятеж, – заметил Келлингтон. – Гипатия желает развлечь своих гостей, а не поубивать их. – Взгляд его переместился на Корделию. Она подумала, что взгляд этот очень похож на прикосновение; ощущение было не слишком приятным, но, с другой стороны, новым и захватывающим. Келлингтон изучил ее с головы до ног и, казалось, остался вполне доволен увиденным. – А как насчет вас?

Мэтью и Джеймс, в свою очередь, уставились на Корделию.

– Думаю, я смогу что-нибудь исполнить, – откашлявшись, выговорила она.

Собственный голос она услышала как будто со стороны. Может, она сошла с ума? Что она им предлагает? Что она будет делать на сцене? Она услышала, как Келлингтон соглашается, и почувствовала прикосновение изящной руки Джеймса, покрытой шрамами.

– Корделия, в этом вовсе нет необходимости… – начал он.

– Я смогу, – возразила она.

Взгляды их встретились, и она увидела, что он нисколько не сомневается в ней. Он смотрел на нее с той же верой в ее силы, с которой смотрел на Мэтью, Люси и Томаса. Он полностью доверял ей и считал, что она сможет сделать все, что от нее потребуется.

Корделия почувствовала себя так, словно вынырнула из воды и снова может дышать. Она кивнула Джеймсу и обернулась к Келлингтону.

– Я готова, – объявила она.

Оборотень поклонился ей и сделал знак следовать за ним на сцену.

Часть вторая

Вы – в каждой строчке, которую я прочел с тех пор, как впервые попал сюда простым деревенским мальчиком, чье бедное сердце вы уже тогда ранили так больно. Вы – везде и во всем, что я с тех пор видел, – на реке, в парусах кораблей, на болотах, в облаках, на свету и во тьме, в ветре, в море, в лесу, на улицах. Вы – воплощение всех прекрасных грез, какие рождало мое воображение. Как прочны камни самых крепких лондонских зданий, которые ваши руки бессильны сдвинуть с места, так же крепко и нерушимо живет в моей душе ваш образ и в прошлом, и теперь, и навеки. Эстелла, до моего последнего вздоха вы останетесь частью меня, частью всего, что во мне есть хорошего, – сколь мало бы его ни было, – и всего дурного.

15. Комната Шепота

Выглянув в окно, Люси увидела сплошной поток экипажей, проезжавших под аркой ворот Института. Она нахмурилась и отпрянула. Где же Томас и Кристофер? Она могла их понять: вчера ни тот, ни другой еще не отошли от потрясения после смерти Барбары, не в силах были сосредоточиться и толком не соображали, что говорят и делают. Но в результате они трое так и не составили плана действий на сегодняшний вечер.

Ну что ж, подумала Люси, если ей придется в одиночку подслушивать речи, произнесенные на собрании Анклава, то она это сделает. Она подошла к комоду, чтобы достать из верхнего ящика стило, и в этот момент услышала какой-то стук в стекло. Решив, что это Томас или Кристофер бросают ей в окно камешки – их обычный способ привлечь к себе внимание, – она бросилась к окну и распахнула его.

Над головой у Люси проплыло нечто, напоминавшее пылающую бабочку, и она пронзительно вскрикнула. Странный предмет приземлился на письменный стол и взорвался, рассыпая во все стороны алые и рыжие искры. Люси бросилась к столу. Штука была небольшой, примерно с ее ладонь, и ей удалось прихлопнуть пламя удачно оказавшимся под рукой приспособлением для чистки перьев.

– Прошу прощения, Люс! – воскликнул Кристофер, влезая в окно. Когда он спрыгнул с подоконника, появился Томас; пламя прожгло дыру в воротнике его рубашки, и он с хмурым видом оглядывал испорченную вещь. – Это был эксперимент – я хотел изобрести способ обмена сообщениями при помощи огненных рун…

Люси недовольно взглянула на черное пятно, оставленное угасшим сообщением. Оно уселось как раз на рукопись «Прекрасной Корделии», и труд последних нескольких дней был безнадежно испорчен.

– Прошу больше не экспериментировать со мной! – строго произнесла она. – Вы сожгли описание очень важной сцены, в которой Корделию пытается соблазнить капитан пиратского корабля.

– Пиратство – отвратительное занятие, – заметил Томас в качестве оправдания.

– Но не в этом случае, – возразила Люси. – Понимаешь ли, этот пиратский капитан на самом деле – сын графа, только об этом…

Кристофер и Томас быстро переглянулись.

– Нам пора идти, – решительно заявил Кристофер, взял стило, которое обронила Люси, и протянул его владелице. – Заседание сейчас начнется.

Стараясь ступать беззвучно, они покинули комнату Люси и поспешили на второй этаж; там, прямо над библиотекой, находилась пустая кладовая. Отец в свое время научил Люси изображать нужную руну. Они опустились на колени посреди комнаты, и девушка принялась рисовать линии на полу. Это заняло некоторое время, потому что руна была большая и занимала много места. Сделав последний штрих, Люси изящно взмахнула стилом и отодвинулась.

Участок пола, вокруг которого они сидели, задрожал, как будто в потоке горячего воздуха, и внезапно стал прозрачным. Перед Люси, Томасом и Кристофером появилась круглая дыра; они теперь видели всех собравшихся в библиотеке словно через линзу телескопа. Они могли четко разглядеть каждого человека, вплоть до цвета глаз и мелких деталей одежды.

В комнату принесли несколько дополнительных столов и стульев, и она была до отказа набита Сумеречными охотниками. Разумеется, здесь присутствовали родители Люси и ее дядя Габриэль – они сидели в переднем ряду. В центре, у всех на виду, стояли Уилл, Инквизитор Бриджсток и Чарльз Фэйрчайлд; последний явно чувствовал себя не в своей тарелке. Люси невольно подумала: интересно, как они общаются с Инквизитором теперь, после того, как Чарльз отказался брать Ариадну в жены?