Фрейлина. Предотвратить - Тамара Шатохина
- Далее он станет тяжелым, свинцовым… предвестником зимы, - рассказывал муж, озабоченно поглядывая на меня.
- Я люблю зиму, - послушно кивала я, - люблю за новогодние и рождественские праздники. Люблю наряжать елку… надо бы настричь снежинок из тонкой бумаги и сделать из них гирлянды. Еще маленькие яблоки и конфеты будут нужны… печенье, пряники.
- Не печальтесь, Таис… от вас больше ничего не зависит – вы сделали все, что могли.
- А? Да нет, я не печалюсь, Фредерик…
Я просто опустила руки. Зная о том, что фрейлина приболела, во дворец меня не вызывали ни Ольга, ни Величество. От фон Фелинга ни слуху, ни духу, что в общем ожидаемо. И Земмельвейс все не ехал, хотя Вильгельм будто бы обещал, да и традиции тут у них... связанные с нерушимостью королевского слова. Но вот на профессора Вундерлиха у меня были надежды… были.
И молчал Костя. Молчал совсем. Все-таки больше месяца прошло и хотя бы о том, что добрался до места можно сообщить?
Но, наверное, я слишком требовательна к нему, да и к нынешнему времени. Привыкла к другим скоростям – жизни, получения информации, той же связи.
Скорее, это просто осень, так влияла на меня осень. Ну и все остальное до кучи – чего уж? И жизнь пошла такая… поели – можно поспать, поспали – можно поесть. Я не боялась растолстеть, тут не высохнуть бы опять до неприличия.
Единственным светлым пятном впереди виделась новогодняя елка. Правда здесь ее наряжали в самый Сочельник. И, кстати, первую елку в России повелела поставить и нарядить как раз Александра Федоровна, мама Кости. И к этому времени елки уже ставила вся Москва и Петербург, даже появились первые елочные базары.
Я ждала зиму и елку, а вот снег вряд ли – в теплой горной долине он если и выпадал, то лежал всего неделю-две за всю зиму.
Незаметно приближалась и она - зима, и начаться должна была вовсе не 1 декабря. В Германии времена года обозначают иначе. Но это даже более логично, когда они привязаны к весеннему или осеннему равноденствию… то есть, 22 декабря длина ночи сокращается, а дня – увеличивается и только в этот день для немцев наступает зима. А там и до Рождества рукой подать – 24-го уже Сочельник…
Глава 37
Почти весь путь по морю от Ялты до самого входа в Ахтиарскую бухту Константин провел на ногах – рассматривал гористую береговую линию, суда и корабли, виднеющиеся в море на разном расстоянии. А еще беседовал со старшим сопровождения – лейтенантом Ахтырцевым.
Длинноносый и кудрявый, молодой мужчина выглядел, как типичный еврей, но оказался чистым русаком. Влажные темные глаза смотрели прямо и остро, но лейтенант предпочитал помалкивать, отвечая только на прямые вопросы. Вначале Константин воспринял эту отстраненность, как личную особенность и не надоедал общением, но потом пришло в голову, что Ахтырцев мог испытывать неловкость в связи с тем, что сопровождает члена императорской семьи. Может потому и был настороже - до этого времени подобного опыта общения у него явно не имелось.
Приняв доброжелательный тон, Костя предложил на время пути неформальное общение и обращение по имени-отчеству. Лейтенант быстро освоился, и Константин понял, почему именно его Пестель выделил в сопровождение. Тот был умен – безусловно, но еще и много знал о Крыме, Севастополе и кажется обо всем, что только приходило на ум. На все у него имелось свое мнение, иногда очень любопытное. К концу поездки мужчины настолько освоились в общении друг с другом, что Константину даже пришло в голову…
Но отвлекся… увидел форты! Потом перед ними открылся вход в Ахтиарскую бухту и вид на корабли, стоящие здесь на якоре. Картина рисовалась до боли знакомая – стройные мачты, четкие росчерки рей с зарифленными парусами и веревки рифов, аккуратно собранные к бортам… все это заставило сладко сжаться сердце.
- Мы причалим непосредственно к Графской пристани. А дальше и не знаю, Константин Николаевич… следует послать вестового в резиденцию или сами определитесь с проживанием? Могу рекомендовать неплохие места.
- Полагаю, справлюсь с вашей помощью. А почему пристань «Графская», Виктор Арсеньевич?
- А все довольно прозаично… - улыбался офицер, - отсюда Севастополь начинался, к деревянному причалу подходили первые наши корабли. Так же делал и граф Войнович, один из первых командующих Черноморским флотом. Он жил в небольшом имении на Северной стороне бухты и ежедневно прибывал к службе на ялике, оставляя его у причала. А раз ялик графский, то и пристань, стало быть, Графская. Так и прижилось.
- Определенная логика в этом наблюдается, - улыбался теперь и Костя, с удовольствием глядя на приближающиеся ступени и величественную колоннаду Графской пристани.
Дубельт неправ - уже только благодаря этому строению затрапезным губернским городком Севастополь не выглядел.
- Михаил Петрович поклонник классической архитектуры, - заметил лейтенант.
И действительно – в строении наблюдался древнегреческий стиль: строгая симметрия, колонны дорического ордера, карниз над ними и выступ с увековеченной на ней датой постройки – 1846 год. В нижней части парапетов прилегли два льва и головы их были повернуты в сторону причала, словно мраморные монстры охраняли вход в город. В нишах рядом с колоннами угадывались еще две скульптуры, но подробности их снизу не просматривались.
- Поднимемся, - отмер наконец Константин, кивнув еще раз капитану «кочермы» - уже сочлись и попрощались до этого.
Охрана подхватила вещи. Отмеряя шагами ступени, Костя осматривался - неубранные и неблагоустроенные пока еще окрестности сами по себе говорили о том, что строительство только недавно завершено.
- Вас, кажется, встречают, - заметил Ахтырцев, указав взглядом – от колоннады по ступеням быстро спускался морской офицер. Лет тридцати пяти, с круглым лицом, в усах и с виду знакомый. Да… это он и второй – пожилой, в тот день стояли за спиной обиженного Лазарева.
Поскольку Константин был одет в гражданскую одежду, офицер обратился к нему, как к лицу гражданскому:
- Мы не были представлены. Позвольте сделать это сейчас, Ваше высочество – капитан-лейтенант Антон Демидович
