Как поймать монстра. Круг третий. Книга 2 - Арина Цимеринг

Но не было вещи, на которую сейчас Теодору было бы плевать сильнее; и он сделал последний шаг на середину – не к Самайну, а к Брайану.

Костры вокруг вспыхнули, взметнулись вверх, затрещали, залив звуком всю пещеру от края до края, – и Теодор взметнул ладонь к лицу, закрывая глаза от света, ставшего невыносимым.

А когда костры опали, тела в них перестали быть застывшими. Теодор почувствовал, как само пространство и время в этом месте искривляются – в груди заломило, чужая сила сдавила кости и мышцы, и Теодор с трудом удержался на ногах.

Тела начали сгорать – быстрее, чем это должно было происходить в реальности. Кожа слезала, кости чернели и истончались прямо на глазах. Пожирая плоть, огонь изменялся – Теодор чувствовал, как, напитываясь миазмами, он становится плотнее и тяжелее. По шее побежали мурашки.

Огонь начинал холодить.

Брайан – Самайн – медленно поднял руку и потянул ее к груди. К сердцу – и ломота внутри превратилась в сосущую черную дыру. Нет, нет, нет!

Вспышка рационального – он не причинит ему вред, не убьет, это была сделка – не могла справиться с нахлынувшим страхом. Но руками Брайана Самайн лишь скользнул под полу ветровки – сначала одну, а затем другую – и вытащил наружу нечто, осыпавшееся мелкой пылью.

Он медленно развел руки, словно святой, – и пыль замерла, плавно зависнув в воздухе. Теодор опустил взгляд на его ладони.

Вот почему они ничего не нашли в подвале.

«Ты бы не позволил нам их найти, – мысли были безучастными. Теодор не мог заставить себя чувствовать ни разочарования, ни досады. – Конечно, ты забрал их сам».

В ладонях его лежали кости.

Маленькие. Ломкие. Серые, усыпанные тысячелетней пылью, уже утратившие форму, обглоданные временем. Кое-где они слиплись и срослись под наплывами металла: золото бликовало в свете костров.

Сила, исходящая от этих костей, заламывала витки пространства, изгибала и кривила его. Воздух сделался вязким, как патока, и каждый вдох проходил с усилием, с натугой. Теодор смотрел, как на золоте в чужих ладонях вспыхивают крохотные отблески костров.

Он здесь. Прямо здесь.

Не в Брайане, нет, его внутри никогда и не было, – а в этих запеченных в золоте костях.

И пространство, и время – все тяжелело вокруг его обнаженного присутствия, и Теодор едва удерживал себя на ногах. Самайн прожигал границу между астральным и физическим, разрывал ткань бытия – и кости, застывшие в полураспаде, стали центром тяжести этого мира.

Но эта костяная клетка скоро перестанет быть его тюрьмой.

Теодор ощущал это сильнее всех. Тяжесть, придавливающая его к земле, заставила забыть об этом – о том, что обычные люди не так сильно подвержены влиянию Той Стороны. Они могли двигаться – он не мог. И вспомнил об этом слишком поздно.

Стремительный рывок на краю зрения, мелькнувший силуэт Эшли – и выстрел. Один. Чистый, безупречный, техничный. Теодор почувствовал его нутром, как чувствуют конец сновидения или приближение собственной смерти: Эшли не промахнется.

Эта пуля должна была попасть ему прямо в сердце.

Но не попала.

Одно из существ бросилось наперерез – мелькнуло, не успел Теодор толком повернуться, и прыгнуло. Звук выстрела бесцельно угас, и Эшли замер с поднятым пистолетом, прежде чем обхватить голову руками и рухнуть. Сила, которую Эшли не видел, но видел Теодор, придавила его к земле, распластав на коленях.

– Зря, Норман.

Голос Брайана раздался прямо в голове – и в его собственной, и в голове Эшли, и в голове Махелоны, которого Теодор едва продолжал удерживать на месте.

– Не по-товарищески.

Тварь, приземлившаяся рядом, неожиданно начала подниматься. Теодор слабо отшатнулся, с удивлением наблюдая, как она встает на задние лапы. Нет, не лапы – ноги; несмотря на то что она была покрыта черной плазмой, как и остальные, ее силуэт сохранял куда больше… человеческого.

И когда тварь поднялась – высокая, с подрагивающими конечностями, слегка покачивающаяся, – Теодор понял, что отличает ее от остальных. Она не была прошита жилами насквозь: чернота пока только покрывала ее, как густой мазут, но не было в ней шевелящейся, вздрагивающей под кожей инородности. В лице, полностью черном, угадывались человеческие черты.

Знакомые черты.

Сердце Купера надрывно пропустило удар – и, кажется, этот пропуск эхом отозвался в груди чужого тела: в том, что стояло перед ним, закованное в густую, вязкую черноту.

Он ни разу не видел ее в реальности – не лицом к лицу, не так, чтобы дотронуться рукой. Но это было неважно: он знал каждую линию этого лица. Он видел его во снах сотни раз – то ясным, то расплывающимся. Он видел его изнутри – в те моменты, когда их границы смешивались и ее эмоции становились его, а его начинали принадлежать ей. Он делил с ней на двоих одни и те же приступы страха и вспышки гнева, тугие клубки вины, тяжесть безысходности.

Он был в ее голове, и она – в его. Он знал, как она дышит, когда боится, и как задерживает дыхание, когда злится. Он знал, как дрожат ее пальцы, когда она тянется за оружием, и как она медленно поджимает губы, если хочет соврать. Он знал все – и все это было сейчас перед ним, вывернутое наизнанку, закованное в черноту.

– Джемма, – выдохнул Эшли, все еще держась за голову.

Теодор медленно оторвал взгляд от черноты на ее лице и перевел его на Брайана. Костер снова вспыхнул.

И в этом красном зареве улыбка Самайна разошлась от уха до уха. По подбородку, от лопнувшей щеки, потекла струйка крови.

– Я же сказал, что теперь все в сборе. Круг завершен.

И бросил кости в огонь.

* * *

Медальон лежал на ее широкой обветренной ладони – круглое золото, пустое с обеих сторон. Тонкий диск, который Джемма оберегала все это время.

Здесь, в этом месте, золото не бликовало и не отражало свет и оттого казалось таким же серым и нереальным, как и все вокруг.

Но медальон лежал у нее на ладони.

А значит, там, в реальности, Самайн не снял его с нее.

– Ты знаешь, как это сделать? – спросила Джемма.

Они стояли рядом, уставившись на ее ладонь.

– Он связывает меня с сознанием Тедди, не с моим телом. Но если они близко… можно попытаться… потянуться к своему телу через него.

– Ты знаешь, как это сделать? – повторила она вопрос.

Суини кивнул. Затем неожиданно спросил:

– Ты… ты ведь агент? – Его лицо было очень