Мученик - Энтони Райан
Пока он говорил, дрожь и слюноотделение у меня прекратились, а боль от его прикосновения стихла, оставив потрясающее ощущение хорошего самочувствия. А ещё пропали все следы пульсирующей боли в голове.
— Ты… — выдохнул я, изгибая шею, чтобы взглянуть на него, — …ты меня вылечил.
В ответ он кисло пробормотал:
— Да. У тебя впереди много лет, Элвин Писарь. Или нет, в зависимости от твоих решений. Только время покажет… — Он умолк, стрельнув глазами в дальнюю сторону пещеры, а потом долго смотрел во мрак, и с его губ слетало медленное шипение. Я не понимал, это выражение разочарования или удивления. — Похоже, тебе всё-таки предоставлена возможность задать вопрос.
Проследив за его взглядом, я сначала увидел только пустой отблеск на костях, но потом что-то почувствовал. В ощущении содержалось эхо разъярённого карканья вороньего черепа, но намного более радушного. Казалось, будто меня позвали откуда-то издалека.
Поднявшись на ноги, я неуклюже направился по голому камню и остановился, смутно глядя на кости, сложенные там. Поначалу сама мысль о том, что там можно отыскать нужную, казалась невероятной, но потом зов снова прозвучал в моей голове, и, клянусь, я услышал, как другой голос произносит моё имя: «Элвин… Старый призрак. Так значит, ты снова пришёл».
Глубоко в куче лежал череп, из-за которого мне пришлось копаться в ней, пока я его не нашёл. Из остатков частично расколотой грудной клетки на меня смотрели пустые глазницы, и когда я наклонился, чтобы поднять череп, мою голову заполнил звук.
— Твой вопрос, — настойчиво приказал Эйтлишь. — Задавай сейчас. Вряд ли ты получишь другой шанс.
Глядя в чёрные провалы глаз черепа, я обнаружил, что вопрос так и просится слететь с губ, словно он один этого достоин.
— Кто написал книгу?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
На некоторое время я ослеп, и содрогнулся, когда череп взорвался цветком света, который захватил мои глаза и просочился внутрь, затопив всю мою сущность. Прохлада громадной пещеры исчезла и появилось ощущение, будто меня бросили на произвол судьбы в бесконечное белое море. В слепом страхе я пытался что-нибудь нащупать, не чувствуя ничего. Я не сомневался, что отсутствие ощущений лишит меня разума, если только продлится достаточно долго — настолько это исключительная, но сильная форма мучения, когда понимаешь, что ты, по сути, ничто.
Поэтому, когда зрение вернулось, от неожиданности я ошеломлённо развернулся. На меня разом налетел поток картинок: светлое чистое небо, далёкая россыпь высоких зданий под горой, и вдобавок жёсткий, резкий ветер, который лишь немного смягчала тёплая ласка полуденного солнца. Ветер приносил ощутимый привкус дыма и за его порывистым свистом я слышал огромное количество громких обеспокоенных голосов. Пошатнувшись от этого напора, я сильно ударился грудью о какой-то твёрдый барьер.
— Так значит, ты снова пришёл, старый призрак.
Голос раздался сзади, незнакомый и с удивительным акцентом. Развернувшись, я увидел смутную фигуру, стоявшую в тени арки. Взгляд в другую сторону подтвердил, что я стою на балконе, а дальнейшее исследование открыло, что он расположен у вершины башни.
— В этот раз настолько моложе, — проговорила фигура, выходя на свет. Я удивлённо моргнул, смущённо глядя на высокого темнокожего мужчину, волосы которого поредели на макушке, но сильный подбородок покрывала аккуратная седая борода. На нём был отличный халат из бледно-голубого шёлка и тёмно-красного бархата, вышитый элегантными абстрактными золотыми стежками.
— Ты — король этих земель? — спросил я его. Он не носил короны, но, как я подумал, сложно предположить, что настолько явно богатый человек, который живёт не где-нибудь, а в башне, может быть кем-то менее, чем каким-либо принцем.
Бородатый мужчина нахмурил лоб, разглядывая моё лицо, в его ищущих глазах ясно светилось узнавание.
— Так значит, она, наконец, началась, — протянул он, и на его лице мелькнула улыбка. Теперь я видел, какое оно морщинистое, насколько отмечено печалью. Грусть впиталась в его черты, глубокие морщины окружали впалые глаза — это было лицо человека, долгое время не знавшего радости.
Я потряс головой от прокатившейся по мне волны замешательства. Ещё не прошло потрясение от исцеления Эйтлиша, а теперь я оказался в невозможном месте, разговаривая с человеком, который говорил одними загадками.
— Что началось? — спросил я, переводя взгляд на мир под башней. Она стояла на холме примерно в миле от картины одновременно знакомой и чужой. Гора была той же самой, хотя и без трещины в основании. Окружающий её город тянулся на многие мили во всех направлениях, и был намного больше и приятнее на вид, чем любой из тех, что я видел раньше или ожидал увидеть. Повсюду поднимались башни даже выше этой, отбрасывая тонкие тени на огромные замки и площади. Рисунок улиц выглядел смешанным: аккуратные прямые сетки граничили с более хаотичными извивистыми лабиринтами. От этого мой благоговейный ужас не стих, а наоборот усилился, поскольку я осознал, какой он огромный. Это был очень древний город, который столетиями процветал и расширялся. И внушительность всего этого была бы ещё более сокрушительной, если бы не многочисленные столпы дыма, поднимавшиеся везде, куда бы я ни посмотрел, и если бы не растущие кучки людей, заполнявшие улицы и парки. Их голоса вместе звучали настолько нестройно, что лучше всего это было бы описать как коллективный вопль. Ясно было, что я прибыл в момент кризисной ситуации.
Появилось чувство, что я смотрю на нечто уже виденное, несмотря на отличия, и причина нахлынула на меня волной понимания. Переведя взгляд на саму башню, я увидел прекрасный ровный камень без лиан и веток, но, без всяких сомнений, это была та старая башня, в которую несколько дней назад меня отвела Лилат.
— Наша первая и последняя встреча, — сказал бородач. Взглянув на него, я увидел ту же мелькнувшую на его губах улыбку, прежде чем он отвернулся. — Пойдём, — он поманил меня, и тень арки поглотила его. — Времени мало.
В плену неизвестности я колебался, бросив очередной ошеломлённый взгляд на город, и тут вдалеке эхом разнёсся оглушительный грохот. Мои глаза метнулись к огромному столпу дыма, который поднимался от извержения пламени, поглотившего один из прекрасных за́мков. Здание исчезло за секунды, языки пламени прожигали камень легко, как дерево, и звуки разрушения смешивались с хором завывающих голосов. Удивительным образом они звучали, скорее, как крики радости, чем паники или страдания.
— Быстрее, старый призрак! — резкий голос бородача пробил моё нездоровое изумление, и я последовал за ним в арку. Сначала внутреннее убранство показалось мне скрытым во мраке, пока глаза не проморгались от яркого света снаружи.
