Мертвые земли Эдеса - Софья Шиманская

Авл Овикула тоже был магом. Магом Старшей Ветви, патрицием из древнего рода. Политиком, который шел на второй консулат. Еще недавно Луций планировал отдать ему доказательства махинаций Корвинов и покинуть город. Вслед за Орхо.

План рассыпался прахом.

Он уже представлял себе эту предвыборную речь Авла: «В свой год я обязуюсь провести закон о запрете магии Искусства, проголосуйте за меня, уважаемые… маги». Луция разбирал горький смех. Никто никогда не отказывается от власти добровольно.

Он остался один. Погребен и раздавлен весом собственного знания. Вспоминал десятки, сотни печатей, что создавал – ради игры, ради тренировки, ради того, чтобы подогреть себе вино, и думал, кто заплатил за это. Сколько югеров земли на его совести? Где язвы, которые он создал? Сколько деревень в Савротане, Сегмане, Газаре лично он уничтожил?

Кожу будто снова покрыла липкая пленка чужой крови.

Луций не заметил, как добрел до Верхнего города. Солнце все чаще скрывалось за облаками. Поднялся ветер. Он поднял было руку, чтобы расчертить греющую печать, но передумал. Он скользил взглядом по разноцветным прилавкам Верхних улиц, по их аккуратным укрепленным домам и всюду видел тонкие золотистые отблески. Это были кварталы Младших. Чистые, ухоженные, благополучные. Наполненные магией под завязку.

Сколько здесь живет таких же прекраснодушных идиотов, для которых цена будет иметь значение? Быть может, несколько сотен переселенцев из провинций, да тех, кто был рожден от рабынь. Для них названия пострадавших от Мертвой Земли провинций – не пустой звук. Весомая причина отказаться от магии. Нет смысла идти к патрициям или трибунам. Если идти, то с другого конца – с элит союзных государств и провинций. С Нижних улиц, наполненных беженцами и плебсом. С главных пострадавших. Корвины не просто так держали в секрете природу Мертвой Земли. Если эта информация утечет, неизбежно начнутся бунты.

Луций словно постарел лет на десять и теперь с изумлением смотрел на самого себя. Двадцатилетний мальчишка, сын предателя, с сомнительной репутацией, без должности, без клиентов и без клочка этой самой власти, на содержании дяди. Он чувствовал себя щенком, который в собственной жадности уволок баранью ногу и не знал, как отгрызть от нее хоть кусок своими молочными клычками.

У него за душой не было ничего, кроме гонора, безрассудства да пары случайных совпадений, которые привели его к разгадке худшего из секретов Эдеса. Куда он вообще полез? Что заставило его думать, что он может что-то противопоставить Корвинам, Сенату, Республике?

Ноги сами принесли его в глухой переулок, к прорехе в ограждении поместья Авитусов. Луций некоторое время бессмысленно разглядывал привычный путь домой. Он не ходил этой дорогой с того дня, как расстался с Орхо. Среди свежих ростков плюща на месте прохода была глухая стена. Видимо, пламя Аэда выжгло старые растения и обнажило тайную лазейку, которой Луций пользовался с самого детства. Прореху заделали. Он отрешенно смял в пальцах лозу. Плющ пробивал себе дорогу, несмотря на огонь и ударившие холода. Сочная, еще салатовая лоза вилась по камням буйными кудрями.

Сам не зная зачем, Луций уцепился за гибкие побеги и полез через стену. Дважды чуть не сорвался. На ладонях остался пахучий сок. Наконец, вслепую находя в камнях выбоины, он поднялся, перевалился через забор и спрыгнул вниз, чтобы посмотреть на родное пепелище.

Дом был разрушен. Камень кладки рассыпался мелкой крошкой, которая сухо хрустела под ногами. Сгорело все. Мебель и обитые деревом стены, сундуки и зеркала. Сгорел и вяз в центре двора. Целиком, в мелкий пепел, который разнес ветер. Остался только остов фундамента, неровный и хрупкий. Стена поместья, к которой примыкал дом Луция, почернела и пошла мелкими трещинами. Двери, через которую Луций обычно попадал из дома в поместье, больше не было.

Он сгреб ногой пепел с того, что раньше было его столом голубого мрамора, и уселся на потрескавшуюся плиту. Отчего-то здесь не чувствовалось запаха гари. Пахло густым предгрозовым воздухом, сладковатым, обещающим свежесть. Он размял в пальцах хрупкий уголек.

Может, послать все к праху и просто уйти?

Он просидел на руинах дома до самого вечера. Глядел на вьющиеся в воздухе клочки пепла и гонял пустые мысли. Только когда от холода начали неметь кончики пальцев, он неохотно собрался и побрел в поместье.

Выйдя в колоннаду, Луций заметил у своей двери фигуру. На долю мгновения он успел обрадоваться тому, что Рада вернулась раньше него.

Но Луций использовал Печать Перемещения. Опередить его она бы не смогла. К тому же спутать тощую девчонку с крупным мужчиной с военной выправкой было трудно.

Луций сжал руку в кулак и нервно вдохнул. Злость, смешанная с тревогой, зашипела внутри него, как вода на раскаленном чугуне.

Марк Центо сидел, прислонившись к двери и опустив голову на сложенные на коленях руки. Заслышав шаги, он поднял голову.

– Я искал тебя в городе. Ждал тут весь день, – глухо сказал Марк, – где ты был?

Прежде чем Луций успел огрызнуться, Марк тяжело поднялся. Низкое вечернее солнце выхватило из тени его лицо. И это заставило Луция осечься.

Луций мог ненавидеть Марка, но он знал его много лет. Каждое выражение его лица, каждое движение, каждую эмоцию и как она отражается в глубоко посаженных ореховых глазах. И таким Марка он видел лишь несколько раз в жизни. Сжатые губы побелели. Бледная, мраморная кожа казалась мертвенно-желтой. Плечи поникли, словно не вынося тяжести кроваво-красного трибунского плаща.

– Что случилось? – Луций рефлекторно шагнул вперед.

– Праймус. – Голос Марка дрогнул. – Праймуса нет.

Луций расслабленно выдохнул и потер переносицу. Затопившее его напряжение отступило, оставив приятную прохладную дрожь. Он успел выстроить в голове несколько версий, что могло произойти – от гибели Тиберия до полномасштабного конца света и язвы Мертвой Земли прямо в центре Марсового форума.

– Он сбежал, Марк, – Луций скривил губы в презрительной усмешке и обошел его, направляясь к двери, – не удивляйся, что он не счел нужным поставить тебя в известность. У тебя с его папочкой слишком приятельские отношения. Ради всех богов, имей совесть не преследовать его. Допрашивать меня бесполезно, я понятия не имею, куда они направились.

– Луций. – Марк не сдвинулся с места.

– Да я же говорю… – Луций раздраженно повернулся и застыл, встретившись с растерянным взглядом Марка.

Он же должен был сбежать.

– Тело сегодня утром нашли на ступенях храма Юноны. Я сам отнес его в Хароновы залы. Праймус мертв, – он сглотнул