Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Другим двигала злость, гнала его в город, где он появился на свет, к семье, которая сначала от него отказалась, а потом превратила в убийцу из прошлого.

Страх и злость.

Ота ждал, что в сознании зазвучит третий голос, спокойный и мудрый, но этого не случилось.

Что ж, раз никто из этих двоих не одержал верх, остается одно – по-прежнему вести себя как Итани Нойгу, кем он для всех и является.

Сложив письма в наплечную сумку, Ота приготовился к бессонной ночи и улегся на кровать. И не заметил, как почти сразу уснул, а проснувшись утром, не сразу понял, где он, и удивился, что рядом нет Киян.

Дворцы хая находились в самом сердце Мати, в окружении обширных садов, из-за чего путешествие к ним больше напоминало прогулку по богатым предместьям, а не по центру большого густонаселенного города.

Ветви деревьев с яркой молодой листвой смыкались над тропинками. Порхающие над головой птицы напомнили Оте про Удун и постоялый двор, который чуть не стал для него домом.

Впереди возвышалась самая знаменитая из башен Мати – построенная из черного камня, высотой в двадцать дворцов, поставленных друг на друга.

Ота остановился во дворе перед малым дворцом Господина вестей. Сощурившись, он смотрел на великую башню, гадая, довелось ли ему когда-нибудь побывать на ее вершине. А еще он ломал голову, чем все-таки продиктовано решение заявиться сюда – доблестью или трусостью, глупостью или мудростью? Победой злости или страха? Или детским желанием доказать, что он, если захочет, сможет бросить вызов всем?

Ота назвался стоявшим у парадных дверей слугам, и его отвели в прихожую, которая была гораздо больше, чем все его жилье в Удуне.

Молодая рабыня играла на лежащей у нее на коленях небольшой арфе, наполняя пространство негромкой сладкозвучной мелодией. Ота улыбнулся девушке и изобразил позу одобрения. Она, пощипывая струны, кивнула и улыбнулась в ответ.

Появился слуга в темно-красных с золотым шитьем одеждах и с серебряным браслетом на запястье. Изображенная им поза приветствия была столь мимолетной, что можно и не заметить.

– Итани Нойгу, да? Хорошо, – сказал он. – Я Пиюн Си, помощник Господина вестей. Он сейчас слишком занят и не сможет принять вас лично. Итак, Дом Сиянти проявляет интерес к Мати?

Ота улыбнулся, но только потому, что этого требовал этикет.

– Об этом не мне судить, Пиюн-тя. Я посыльный, следую туда, куда меня посылают.

Помощник Господина вестей принял позу согласия.

– Я надеюсь узнать распорядок двора на следующую неделю, – продолжил Ота. – У меня дело…

– К поэту. Да, я в курсе. Он называл ваше имя, предупредил, что вы можете явиться. Вы мудро поступили, что сначала обратились к нам. Даже не представляете, сколько людей приходит к поэтам прямо с улицы, как будто те не принадлежат ко двору.

Ота снова улыбнулся. Во рту появился привкус страха, сердце чаще застучало в груди. Поэт Мати – Семай Тян – не может знать, кто такой Итани Нойгу, и не может его ожидать. Это либо ошибка, либо западня. Если западня, то неумело подстроенная, если ошибка, то опасная.

Но Ота умел врать как по писаному.

– Для меня большая честь быть упомянутым поэтом. Не ожидал, что он запомнит мое имя. Но боюсь, он не мог знать заранее о деле, которое привело меня сюда.

– Об этом не мне судить, – сказал Пиюн Си. – Высокие гости доверяются Господину вестей. Я так же, как и вы, лишь следую распоряжениям. А теперь дайте подумать… Я могу послать гонца в библиотеку, и если он сейчас там…

– Возможно, будет лучше, если я пойду в дом поэта? – предложил Ота. – Не застану его там – смогу подождать…

– О боги! Нет-нет, мы поселили его не в доме поэта. Для него отвели покои во дворце.

– Во дворце?

– Ну конечно. У нас в Мати есть свой поэт. Не выселять же его в сарай с жесткой койкой всякий раз, когда дай-кво присылает гостя. Маати-тя проживает рядом с библиотекой.

Оте показалось, что из комнаты выкачали весь воздух. В ушах загудело. Чтобы не пошатнуться, пришлось рукой опереться о стену.

Маати-тя. Имя – как неожиданный удар под дых.

Маати Ваупатай.

Маати, с которым Ота совсем недолго был знаком в школе. Маати, с которым он поделился знаниями, прежде чем порвал с поэтами и отверг все, что они предлагали.

Маати, которого он снова встретил уже в Сарайкете.

Маати, который стал его другом и один на всем белом свете знал о том, что Итани Нойгу – сын хая Мати.

В последнюю ночь, когда они виделись, – тринадцать или четырнадцать лет назад – Маати увел у Оты возлюбленную, а Ота убил его учителя.

И этот человек сейчас здесь, в Мати. Разыскивает Оту.

В этот момент Ота понял, что чувствует олень, которого спугнул охотник.

Арфистка как будто перепутала струны, гармония мелодии нарушилась, и Ота посмотрел на рабыню так, будто она вдруг закричала. На миг их взгляды встретились, Ота заметил промелькнувшую в ее глазах тревогу. Девушка поспешно заиграла снова.

Ота подумал, что она могла что-то понять по его лицу, могла догадаться, кто он на самом деле. Он прижал кулаки к бедрам, чтобы не было заметно, как затряслись его руки.

Помощник Господина вестей продолжал говорить, только Ота не понимал о чем.

– Прошу меня простить, но, прежде чем мы придем к какому-нибудь решению, не будете ли вы так добры… – Ота изобразил смущенную улыбку. – Я утром выпил лишнюю пиалу чая, и теперь…

– Ну конечно. Распоряжусь, чтобы раб вас проводил до…

– Не стоит… – сказал Ота, отступая к двери; никто не закричал, никто не попытался его остановить. – Я быстро.

Ота вышел из аванзала. Сердце бешено колотилось, а ребра не давали дышать полной грудью, но он заставил себя идти размеренным шагом.

Шел и ждал, что сейчас поднимут тревогу и прибегут стражники с мечами наголо… Или просто одна-единственная стрела вонзится в грудь.

Поколения его предков по мужской линии проливали кровь и испускали дух под этими сводами. Настала его очередь. Итани Нойгу не сможет его защитить.

Ота контролировал каждое свое движение, но, когда дошел до сада и понял, что ветви деревьев заслоняют его от дворцов, кинулся бежать что было сил.

Идаан сидела в распахнутых небесных дверях, свесив ноги над пустотой, и блуждала взглядом по залитой лунным светом долине. Огни предместий на юге. Рудник Дайкани, куда в свое последнее утро отправился ее брат.