Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

– Не считаю.

– И хотите, чтобы я стал вашим сообщником?

– Да. Точнее будет сказать, я вынужден попросить тебя об этом. Даже убедить тебя. Сказать по правде, был бы рад, если бы ты сумел меня отговорить.

– Я не понимаю, почему вы так поступаете. Только не заявляйте, что хотите спать спокойно следующие двадцать лет. Вы сделали больше, чем сделал бы любой другой на вашем месте. Что такого в этом Оте-кво? Что вами движет?

«Ох, юноша, – подумал Маати, – не стоило меня об этом спрашивать. Потому что ответ причинит тебе не меньше боли, чем мне самому».

– Когда-то, еще в молодости, мы с Отой были влюблены в одну женщину. Если я сейчас причиню ему вред или позволю, чтобы ему причинили вред, хотя в моих силах этого не допустить, я не смогу, глядя ей в глаза, сказать, что сделал это не со зла. Не в отместку за то, что она его любила. Да, я не видел ее много лет, но когда-нибудь мы встретимся, и я хочу, чтобы в тот момент совесть моя была чиста. Для дая-кво это не представляет интереса, и для других поэтов, возможно, тоже. Но что бы о нас ни думали, мы под этими коричневыми мантиями остаемся мужчинами… И как мужчина мужчину я тебя прошу: дай мне еще неделю. Подожди, пока мы не узнаем имя нового хая.

У них за спиной послышался шорох. Это андат в какой-то момент переместился с крыльца на порог комнаты; теперь он стоял в дверях со своей неизменной безмятежной улыбкой.

Семай наклонился вперед и трижды быстро провел руками по волосам, как будто мыл голову без воды.

– Неделя, – сказал он. – Я буду молчать ровно одну неделю.

Маати удивленно сморгнул. Он ожидал, что юный поэт как минимум занервничает из-за того, что своим молчанием может подвергнуть опасности Идаан. Ожидал, что Семай потребует разрешения поставить ее в известность о том, что Ота жив.

Маати нахмурился и через мгновение все понял.

Просить не о чем – Семай уже рассказал Идаан.

В душе Маати вспыхнули, словно светлячки, раздражение и злость и тут же погасли, уступив чему-то более глубокому и человечному.

Он был удивлен, доволен и даже горд за молодого поэта.

«Под этими мантиями мы мужчины, – подумал он, – и поступаем, как должно поступать мужчинам».

Синдзя резко крутанулся, толстая деревянная дубина просвистела в воздухе. Ота пригнулся и нырнул вперед, чтобы нанести удар по запястью противника. Промахнулся. Его дубина ударила по дубине Синдзи, и боль от этого столкновения пронзила руку до самого плеча.

Синдзя зарычал, оттолкнул Оту и с сожалением осмотрел свое оружие.

– Достойный выпад, – сказал он. – Дерешься, понятно, как новичок, но ничего, научишься.

Ота опустил дубину и сел на землю, чтобы перевести дух. Бока болели так, будто он скатился по каменистому склону, а пальцы онемели от частых обменов ударами. И ему было хорошо: уставший до полного изнеможения, весь в синяках и грязи, он снова полностью контролировал свое тело; он был свободен и дышал свежим воздухом. От пота щипало глаза, во рту был привкус крови, но, когда Ота поднял голову и посмотрел на Синдзю, оба широко улыбнулись.

Ота протянул руку «противнику», и тот рывком поставил его на ноги.

– Продолжим? – спросил Синдзя.

– Я не хочу… пользоваться своим преимуществом… ты ведь совсем обессилел.

Синдзя скривился, изобразив это самое бессилие, и принял позу благодарности.

И они пошли к фермерскому дому. В полуденном летнем воздухе тучами порхала мошкара и пахло сосновой смолой.

Толстые серые стены дома и широкие кроны низких деревьев вокруг него так и просились на картину, даря ощущение абсолютного покоя. Ничто в этом месте не вызывало воспоминаний о придворных интригах, о человеческой жестокости, о смерти. Ота предположил, что Амиит именно поэтому и выбрал это место.

Ота и Синдзя вышли из дому сразу после завтрака. Ота решил, что уже достаточно восстановился, чтобы поупражняться в фехтовании. К тому же он понимал: прежде чем все закончится, придется взяться за меч, хочет он того или нет.

Его никогда не учили биться на мечах, а Синдзя был рад посвятить день тренировке на свежем воздухе. По дороге к поляне завязалась непринужденная беседа. Во время самой тренировки Ота вспомнил о том, как Синдзя расправился с бывшими товарищами. А обратная дорога показалась гораздо длиннее, чем путь от дома до поляны.

– Немного практики, и из тебя выйдет неплохой солдат, – говорил на ходу Синдзя. – Ты слишком осторожен, ради защиты готов пренебречь хорошим ударом. В этом твоя слабость, учти.

– Вообще-то, я надеялся прожить жизнь, в которой не придется часто хвататься за меч.

– А я имею в виду не только бои на мечах.

Подойдя к дому, они увидели, что в конюшне появились четыре незнакомые лошади, взмыленные после долгой дороги. И чистил их стражник из Дома Сиянти – Ота знал его в лицо, но имени вспомнить не смог.

Синдзя многозначительно переглянулся со стражником и пошел по широкой лестнице на второй этаж. Ота – за ним. Любопытство с примесью страха заставило его забыть о боли от усталости и многочисленных ушибов.

Амиит Фосс и Киян сидели за столом с двумя мужчинами. Тот, что постарше, с густыми бровями и крючковатым носом, был в одеждах с вышитыми солнцем и звездами – символами Дома Сиянти. Второй – молодой, круглолицый, с уже заметным животиком – носил простой наряд из недорогой синей ткани, но пальцы были унизаны перстнями, за цену которых можно было купить пусть скромный, но вполне приличный дом.

Как только Синдзя с Отой вошли в комнату, все за столом сразу умолкли.

Амиит улыбнулся и жестом пригласил их сесть.

– Как раз вовремя, – сказал он. – Мы тут обсуждаем, куда дальше двигаться.

– О чем речь? – спросил Синдзя.

– Траур заканчивается. Завтра соберутся главы всех Домов. Думаю, у них есть несколько дней, а потом начнутся убийства, но в течение месяца будет решено, кто станет хаем Мати.

– Мы должны начать до того, как они всё решат, – сказал Ота.

– Согласен, но это не значит, что будет мудро начинать прямо сейчас, – возразил Амиит. – Мы знаем, вернее, догадываемся – и наши догадки небезосновательны, – что за всем этим стоит Гальт. Но мы не знаем, как организован заговор. Кого гальты поддерживают? И почему? Выступать без ответов на эти вопросы было бы, по моему мнению, неразумно. Но при этом времени у нас в обрез.

После своей небольшой речи