Огненная царица - Мэй Линь

Мороз пробежал у меня по коже… Я снова взглянул на мертвое тело своего товарища.

Ах, Юань Гэ, Юань Гэ! Не в добрый час я решил навестить тебя сегодня.

Правду говорят, в опасную минуту у человека обостряются все чувства. У меня тоже обострились – слух, обоняние, осязание, даже вкус… Привкус крови был на моих губах, привкус смерти.

Но особенно обострилось зрение. И вот этим-то обостренным зрением я увидел, что между пальцами Юань Гэ что-то зажато, что-то рыжее, пушистое. Я наклонился поближе: пучок рыжих ворсинок.

С трудом я разогнул его пальцы, с такой силой держал он этот пучок. На ощупь ворсинки казались похожи на шерсть какого-то зверя. Для человеческих волос они были слишком короткие и жесткие. Первое, что пришло в голову, – собачья шерсть.

Что за чертовщина? Откуда тут шерсть, тем более собачья?

Голоса в коридоре зазвучали совсем близко. Кабинет Юань Гэ был последним в коридоре, значит, работники музея идут именно сюда.

Чувства действовали с утроенной силой. Нос обонял, тело осязало, уши слышали, глаза смотрели. Мысль… Мысль работала.

Внезапно выскочить из комнаты. Нанести пару ударов, промчаться по коридору, выбежать во двор и исчезнуть в темноте. Идеально!

Нет, не идеально. Не годится совсем. Я убью их, этих двоих? Нет конечно. Значит, когда придет полиция, они расскажут, что выбежал отсюда иностранец. Моя физиономия осталась на камерах наблюдения, найти меня будет несложно… Не годится. Но что тогда? Работай, мысль, работай!

Однако думать уже было некогда. Голоса звучали прямо за дверью. Ручка на двери Юань Гэ с внутренней стороны задвигалась – дверь пытались открыть.

Взять мобильник Юань Гэ, броситься к потайной двери, захлопнуть ее за собой, защелкнуть задвижку – на все про все потребовалась пара секунд. Теперь у меня в запасе есть еще несколько минут.

Я огляделся по сторонам. Я попал в небольшую комнатушку, что-то наподобие архива. За окном уже стемнело. Освещение снаружи никудышное, через маленькое оконце под потолком проникает немного света от фонарей с улицы. Включать свет не будем, в моем положении маскировка – первое дело. Меня еще могут не найти, да, могут не найти, дверь-то потайная. Не заметят, забудут – шансы есть. Обнаружат тело, побегут за полицией, тут я и уйду, и ищи меня, свищи.

Спустя секунду раздался страшный крик – те двое обнаружили мертвого Юань Гэ. Затем я услышал удаляющийся топот ног. Кажется, фортуна повернулась ко мне лицом?

Нет, побежал лишь один, второй остался сидеть возле трупа. Проклятое китайское любопытство, оно и на этот раз меня подвело. В Европе, конечно, ни один человек по доброй воле не остался бы в обществе мертвеца, но только не в Китае! Это ведь тоже вар-вар, хоть и несколько жутковатого свойства.

Итак, назад дороги нет. Посмотрим хотя бы, что вокруг.

Книжные шкафы, ящики, запыленные свитки, альбомы грудой, ведро с тряпкой – словом, ничего. Ничего из этого нельзя использовать для спасения, разве что поджечь эту кучу и самому задохнуться в дыму.

А что там все-таки с окном? Нет, слишком маленькое, не пролезешь. А если даже и пролезешь, как раз окажешься под самым фонарем, у всех на виду.

Значит, только ждать. Ждать, ждать, ждать. Чего ждать? Пока найдут и арестуют? И этого тоже. Вся наша жизнь – ожидание одного, второго, третьего. Окончание школы, институт, работа, еще работа, еще. Старость. И невыносимо долгое ожидание смерти и нового перерождения. Мы ждем. Дождавшись одного, ждем следующего. Не дождавшись, все равно ждем. Киркулюс витиозус, порочный – и безнадежный – круг ожиданий.

Но в ожидании есть место надежде. Ждать мы можем худшего, а надеяться все равно на лучшее. Это правильно, но мне-то, на что мне тут можно надеяться?

На то, что на скрытую дверь все-таки не обратят внимания. На то, что удастся отсидеться… Вылезти потом, когда все утихнет.

Так я уговаривал себя, но понимал, что никуда не вылезу. У китайской полиции бульдожья хватка. Через пять минут тут все будет оцеплено, мышь не проскочит, и тогда…

Я слышал, как во двор въехали машины полиции и скорой помощи, слышал, как полицейские прошли в кабинет Юань Гэ. Я сидел тише воды, ни на что надеясь, сидел просто так.

И правильно не надеялся. Все случилось гораздо раньше, чем я ожидал. Гром все-таки грянул, хотя и не с неба, а поближе, из-за двери.

– А это что такое? – услышал я начальственный голос, видимо, комиссара полиции, или как они тут называются.

Вслед за тем кто-то толкнул мою дверь. Я запер ее изнутри на защелку, снаружи не откроешь, но комиссар с начальственным голосом был упорный. А может, просто добросовестный, бывают же добросовестные комиссары, почему нет? Вот и этот навалился на дверь всем телом, давит. Дверь заскрипела, но не поддалась.

– Тут у нас небольшой архив, – заговорил перепуганный директор. По голосу я решил, что это непременно должен быть маленький круглый и притом совершенно лысый человек. Впрочем, может, он просто сильно испугался, а у всех испуганных людей голос маленький и лысый. Испугаться тут не мудрено – сначала труп нашли, теперь двери ломают.

– Архив, – торопливо говорил между тем директор. – Разные ненужные бумаги и все такое прочее.

– Он закрыт? – спросил комиссар.

– Д-да, видимо… – неуверенно сказал директор.

– Принесите ключ, – велел комиссар.

– Одну минуточку, – донеслось до меня.

Раздалось удаляющееся шуршание директорских ног. Воцарилась тишина. Я не дышал, с той стороны тоже не доносилось ни звука. Мы остались с комиссаром один на один, разделенные только деревянной дверью. Разница была лишь в том, что я знал о его существовании, а он о моем пока еще не догадывался. Или все-таки догадывался?

9. В оцеплении

Я сидел в потайной комнате, за дверью по-прежнему было тихо: комиссар не подавал признаков жизни.

Нет, так я ничего не дождусь. Ничего, кроме неприятностей на свою голову. Рано или поздно дверь взломают. Сквозь дверь я не выйду, сквозь стену тоже. Остается одно – окно, каким бы маленьким оно ни было.

Я подставил стул, влез на него, поднявшись на цыпочки, выглянул в окно. Плохо, очень плохо. Окно совсем рядом с фонарем на улице. Если вылезу, окажусь у полиции как на ладони.

Попробовать разбить фонарь, швырнуть в него чем-нибудь? Поднимется шум, меня заметят, вылезти не успею. Мышеловка, а я – мышь. Очень противно. И страшно.

Я еще раз осмотрел пространство. А, нет, все не так плохо. Справа от окна слепая зона, сюда свет