Суровая расплата. Книга 1: Тень среди лета. Предательство среди зимы - Дэниел Абрахам

Все там вызывало у нее брезгливость. На полу, который, похоже, не мылся со дня постройки, возились дети вперемешку с собаками; отдыхающие девицы за столами курили, сплетничали и вытаскивали друг у дружки клещей. В нише у правой стены женщины, обезображенные болезнью или насилием, мастерили непотребные изделия из тряпок и кожаных лоскутов.

Едва ли Кират знал, как тут гадко. Или же хотел от нее избавиться сильнее, чем она думала. Или куда меньше за нее беспокоился.

На лестнице, ведущей в личные покои владельца заведения, сидел его громила. Амат подковыляла к нему под пристальными взглядами здешних обитателей. Пухлая девка, сидевшая у окованной двери в переднюю половину, шепнула что-то на ухо приятелю и захихикала. Рыжая уроженка Западных земель, а может, Гальта приподняла белесые брови и отвернулась. Мальчишка пяти-шести лет – такой же товар – поднял на Амат глаза и улыбнулся. Только этой улыбки ей и недоставало. Амат взъерошила мальчику волосы и, собрав остатки достоинства, направилась к охраннику.

– Ниит-тя у себя? – спросила она.

– Ушел на нижний рынок за мясом, – ответил верзила.

Он необычно тянул гласные и глотал окончания. Должно быть, с востока, подумала Амат.

– Когда вернется… – Она чуть было не сказала «пришли его ко мне». Привычка, выработанная годами. – В общем, когда вернется, передай, что я выполнила его задание. Я буду спать, но, если он захочет подробностей, я в его распоряжении.

– Передай сама, бабка! – выкрикнула толстушка у двери.

Охранник кивнул.

В спальне окон не было. По ночам лишь одна-единственная сальная свеча освещала нары, приделанные к стенам, – по пять коек одна над другой, как в самом дрянном трюме. Вместо москитной сетки кромку каждой койки размером с гроб обтягивала дешевая холстина, а деревянное днище едва прикрывал тонкий, весь в пятнах матрац. Темнота, пусть душная и липкая, была, однако, терпимее чердачного пекла, где Амат скрывалась прежде. Одна нижняя койка пустовала, и она забралась на нее, скрипнув больным суставом. Трость Амат втянула туда же, опасаясь, как бы кто не украл, а грубый полог завязывать не стала.

После трехдневных попыток совершить невозможное перед глазами всплывали цифры и строчки, написанные чьей-то нетвердой рукой. Амат гнала наваждение прочь, но с таким же успехом можно пытаться остановить прилив. Нары внизу скрипнули – кто-то там ворочался во сне. «Сейчас бы вина с пряностями, чтобы заснуть», – подумала Амат. Она устала до изнеможения, а сон все не шел. Пока с ней были учетные книги, мысли о Марчате Вилсине, Ошае и островитянке Мадж уходили из головы, а теперь вернулись и перемешались с размышлениями о неоконченной работе. Она заерзала на тонкой подстилке. Лежащая рядом палка мешала. Запахи разгоряченных тел, благовоний и застарелого свечного сала отвлекали от сна.

Она будто и не заснула, а погрузилась в беспокойную дремоту, вот только мальчику стоило больших трудов ее растолкать. Он тряс и тряс ее за плечо, а она каким-то краем сознания понимала, что это происходит уже довольно долго.

– Бабушка! – позвал он.

Опять? Да, опять. Она уже слышала эти слова, они влились в сон.

– Проснись!

– Я и не сплю.

– Тебе плохо?

«Если весь мир лихорадит, чего же мне быть в стороне?» – подумала она, а вслух сказала:

– Нет, я просто спала. Что стряслось?

– Он вернулся. Зовет.

Амат полулежа приняла позу благодарности, которую мальчуган понял даже в темноте. Затем слезла. Отдых все-таки помог: в голове прояснилось, тело стало послушнее. По тому, куда падал свет в общий зал, она поняла, сколько проспала – с обеда почти до вечера. Девицы пересели на другие места или вовсе разошлись. Рыжая сидела все там же, у лестницы; толстушка пропала. Охранник – другой, но той же породы – встретился с Амат взглядом и кивнул в сторону кабинета. Она жестом поблагодарила его, расправила плечи и открыла дверь.

За столом сидел Ови Ниит. Полузакрытые глаза придавали ему сонный вид – а может, он навестил свои винные погреба. Одежда была из дорогого шелка, хорошего покроя, но на нем выглядела как мятая постель. При виде Амат он изобразил приветствие, издевательски церемонное. Однако Амат ответила уважительно.

– Слышал я, что за тебя предлагают, – промолвил Ови Ниит. – Клич пустили по всему побережью. Немало за кусок человечины.

У нее пересохло во рту от испуга и стыда за этот испуг. В конце концов, она Амат Кяан. Ей приходилось скрывать страх, слабость и одиночество еще до того, как сопляк, сидевший напротив, появился на свет. Этот навык она выработала в первую очередь.

– Сколько же? – спросила Амат нарочито небрежным тоном.

– Шестьдесят полос серебра тому, кто выдаст место ночлега, и пять золотом, если доставить тебя людям Ошая. Пять полос золота – уйма денег.

– Соблазн немалый, – заметила Амат.

Юнец медленно ухмыльнулся и отложил лист, который читал.

– Поскольку мы оба торговцы, я лишь предположу, что твое пребывание здесь окупится лучше, – сказал он. – Хотел бы я знать, чем ты заслужила такую цену.

Амат загадочно улыбнулась, гадая, что за мысли кроются за его тухлым взглядом. Не иначе, гадает, как ее продать, чтобы не остаться в убытке.

– Отчет готов? – спросил Ови Ниит.

Она кивнула и вытащила из рукава бумаги:

– Первый набросок. Еще надо посоветоваться с вами – убедиться, что я правильно поняла принципы здешней торговли. Но для ваших целей этого, полагаю, будет довольно.

– Что полудохлая кляча вроде тебя может знать о моих целях? – бросил он без злобы, но у Амат все равно сдавило горло.

– Из этих чисел? – спросила она с напускной уверенностью. – Я знаю, о чем вы подозревали. Потому и взяли меня к себе. Вас обкрадывают, причем кто-то из своих.

Ови Ниит нахмурился, глядя на цифры, но спорить не стал.

– Если я найду преступника, это будет стоить дороже пяти золотых.

5

Утро дня высочайшей аудиенции выдалось сырым и пасмурным. После храмовых обрядов Лиат и Марчат Вилсин дожидались очереди уходить, так как первое право имели семьи утхайема. Даже огнедержцы, низшие среди знати, превосходили рангом торговцев – и здесь, и на приеме у хая. Пока они ждали, Эпани-тя принес свежего хлеба и фруктов, а потом отвел Лиат в уборную,