Мученик - Энтони Райан
Она остановила свой взор на Эвадине, губы едва заметно удовлетворённо изогнулись.
— Не беспокойтесь, леди Эвадина. Вам не придётся умолять оказать вам честь возглавить первую атаку. Будьте уверены, я бы никому, кроме вас, не доверила эту задачу.
— А я глубоко признательна за такое доверие, — сказала Эвадина с низким поклоном. Изгиб узких губ Леаноры выпрямился, лоб исказила недовольная морщинка, но потом принцесса снова изобразила на лице спокойствие. Мне пришло в голову, что её оценка характера Эвадины такая же неверная, как и оценка моего. Принцесса видела во мне аморального человека без принципов, и теперь я понимал, что на Эвадину она смотрела так же цинично. «Она думает, что Помазанная Леди — мошенница», решил я. «Что её вера — это обман, уловка, чтобы заполучить власть».
У меня хватало опыта общения с людьми вроде Леаноры, несмотря на всё благородство её происхождения. Они настолько погрязли в своих амбициях и обмане, что всю жизнь пребывали в утешительном заблуждении, будто все остальные сделаны по тем же лекалам. Я веселился над ограниченным разумом принцессы и этой конкретной ошибкой, пока не осознал, что во многом хотел бы, чтобы она оказалась права. Бесспорно, моя жизнь и жизни многих других были бы намного проще, а во многих случаях и продолжительнее, если бы Эвадина Курлайн оказалась лгуньей.
— Не должно быть причинено никакого вреда герцогине или её отпрыскам, — продолжала Леанора. — Как только стены будут взяты, отправляйтесь во дворец и препроводите их в заключение. Если она убежит в бухту, то не нужно мешать её побегу. Было бы намного лучше, если бы она уплыла и отправилась в объятья любящего папочки. На самом деле я бы с радостью заплатила ей сундук золотых соверенов, если бы она поступила так сей же день. Её абсурдное упрямство лишено всякого смысла.
— Она любила мужа, — проговорила Эвадина. — Скорбь распаляет сердца на неразумные поступки. А ещё она любит людей этого герцогства и не хочет их оставлять. Очень сильно сомневаюсь, что она сбежит, когда придёт время, ваше величество.
— Тогда, миледи, вашей задачей будет проследить, чтобы она оказалась перед нами целой и невредимой. Не сомневаюсь, герцог Галтон станет куда более сговорчивым, если его дочь окажется в наших руках. А теперь, если позволите, — принцесса снова взялась за перо и протянула руку к листу пергамента, — я хотела бы написать своему сыну. Слышала, он в последнее время невнимателен на уроках и необходимо напомнить ему о его обязанностях.
* * *
Дорогой читатель, возможно, ты думаешь, что семь дней — совершенно недостаточный срок для превращения в солдат кучки некормленых, вонючих керлов, и ты будешь совершенно прав. Три сотни добровольцев во Вторую роту Ковенанта производили настолько плохое впечатление, что я почувствовал необходимость принести извинения сержанту Офиле.
— Мне показалось, что эти смогут продержаться в бою, — сказал я ей, морщась от раскаяния. — По крайней мере, хоть немного.
Тяжёлое лицо Офилы не меняло сурового выражения, пока она осматривала наших рекрутов, выстроившихся неровными рядами. Многие кутались в одеяла на сутулых плечах и дрожали под мокрым утренним снегом. Я-то думал, что добровольцев из разрозненной толпы Похода Простецов наберётся немного, с учётом их неважного по большей части состояния. Однако, когда я взобрался на телегу и зачитал обращение Помазанной Леди, реакция нищих оказалась немедленной и восторженной. Я без труда мог бы собрать войско и втрое больше того, что стояло теперь перед нами, но меня не привлекала перспектива вести практически на верную смерть так много неготовых, хоть и страстных фанатиков. И потому, сидя за бочонком, служившим мне импровизированным столом, я выстроил их в шеренгу и опрашивал каждого по очереди, а Эйн записывала список имён и полезного опыта. У большинства, разумеется, не было никакого.
— Лайам Дровосек, милорд, — ответил один парень, когда я спросил его имя. Подозреваю, когда-то его считали мускулистым, но несколько недель холода и лагерной пищи придали ему сгорбленный, впалощёкий вид. И всё же преданность в его глазах светилась так же ярко, как и у остальных.
— Капитан, — поправил я его, и спросил: — Дровосек. Это твоя профессия?
— Да, сэр. Рубил дерево всю свою жизнь, и оттого могу похвастаться своими руками. — Он вытянул руки, демонстрируя узловатые мышцы, которые производили впечатление, несмотря на истощение.
— Служил когда-нибудь солдатом? — спросил я. — До похода.
— Нет, капитан. Наша деревня стояла на земле Короны, понимаете? У нас было особое разрешение, по которому нам не нужно служить, если нарубим достаточно леса. Потом, несколько зим назад, прошёл кровавый понос, а когда он закончился, не осталось практически ни одной деревни. Тогда появились егеря и сказали тем, кто остался, убираться, чтобы там вырос лес, и у короля появилось новое место для охоты на оленя. — В его голосе отчётливо нарастал гнев, который он быстро пригасил, заметив, как внимательно я на него смотрю. — Не хотел показаться неуважительным к Короне, само собой, сэр. — Его голова опустилась ещё на несколько дюймов. — Такое случается, наверно.
— Только не с теми, кто следует за Помазанной Леди на праведную битву, — сказал я ему и обернулся к Эйн. — Впиши мастера Лайама в ротный журнал алебардщиком.
Другие не могли служить солдатами ни в какой форме, и я развернул намного больше, чем взял, вызвав тем самым некоторые споры, но никакого открытого неповиновения. Большинство этих людей были слишком недокормленными, чтобы помышлять о насилии, да и присутствие Офилы и других сержантов развеяло неразумные мысли.
Отобрав всех добровольцев, она принялась распределять их по отрядам и каждый отряд ставить на своё место в трёхшеренговом построении, которому обучали во всей роте. Благодаря прилежному осмотру трупов, усеивавших равнину перед замком Уолверн, у нас имелись неплохие запасы алебард и оружия с
