Живые и мертвые - Ярослав Гивиевич Заболотников

Звучные плески вернули внимание вниз, к водяным кнутам, но взгляды застали лишь вереницы лужиц на полу. Храмовник признал в «пиратке» избранную — преклонил колено и снял капюшон. Под сединой коротких волос светлело широкоскулое лицо. Оно ещё сдерживало натиск старости, однако морщины на лбу напоминали строки древнего манускрипта.

— Прошу, встаньте, — Лайла подкрепила слова мягким жестом руки.

Маг поднялся, весьма степенно, как и положено человеку в годах.

— Pelefobi gogtpur, — иссечённая временем ладонь пригласила к бледной фреске на стене.

На ней изображалась набережная города, застывшая между солнцем и клубами туч. Из-за выцветшей и местами облупившейся краски, казалось, что взор застилала песчаная буря. Тем не менее издали можно было оценить задумку живописца: набережная была угловой, выступала к зрителю серединой, крупным зданием, по бокам какого дома убегали вдаль.

Рэксволд присмотрелся:

— Судя по острым крышам, это Мальпанера. Вид с озера. А вон та дверь по центру вроде ненарисованная, — он думал подойти ближе, да только морщинистая ладонь преградила путь.

— Pagadmelo, — строго произнёс храмовник.

— Дальше нас не пустят, — хмуро сказал ассасин. — Только тебя.

— Не станем нарушать порядок, — обвела всех взглядом Лайла. — Я спущусь в крипту одна. Если какая опасность здесь и крылась, то уже миновала. Позвольте мне остаться наедине со своей болью.

— Возьми с собой Скарги. Я присмотрю за лошадьми, — цепкий взор Джона не оставлял вариантов.

— А мы — за ним, — заверил Рэксволд. — Не будем разделяться.

— Хорошо. И благодарю за понимание.

Лайла лишь на несколько секунд вышла из храма, а вернулась уже явно не одна. То ли маг не подозревал о невидимом госте, то ли считал присутствие фамильяра приемлемым, но вместе с вампиршей подошёл к каменной двери. Большой клинообразный ключ нырнул в темноту замочной скважины. Его тугие повороты стряхнули пыль с защёлкавших механизмов, и дверь со скрежетом отворилась. Из узкого прохода повеяло могильным холодом — пламя свечи в руке храмовника затрепетало.

Он бережно передал огонёк девушке и приглашающе указал внутрь. Ответив благодарным кивком, та переступила порог. Маг же развернулся лицом к входу в храм: остался стоять немым стражем, чтобы никто и ничто не помешали предначертанному.

Короткий коридор. Арка с колоннами. Лестница вниз. Впереди — мрак боязливо стекал по ступеням. За спиной — хищно смыкались изломанные тени. Спёртый воздух становился всё холоднее. В нём прятался запах тления: неуловимый, точно смерть — в дыхании старца. Наконец свет тусклой дорожкой вырвался через ещё одну арку.

Взор проник в круглый зал, где тихие шаги стали ещё тише. В центре стоял покрытый узорами серебряный обелиск, высотой метра два, а по кругу, в неглубоких выемках, лежали саркофаги. Над каждым светлел киворий: каменное надгробие в виде навеса. Надписи на них были высечены на местном языке. Кроме последнего. Эльтаронский язык кольнул сердце, словно стилет.

◈≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡◈

˙ А Р Х О Н Д А Р˙ Д Е’Р О Н˙

— П — Р — Е — Д — А — Н —

Замыслу. Завистником. Земле.

◈≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡✧≡≡≡≡≡≡≡≡≡≡◈

Лайла качнулась: настолько ватными стали ноги. Обречённо опустилась на пол. Сознание сжалось в комок — впившиеся в плечо коготки и стекавший по пальцам воск затерялись песчинками в пустыне боли. Одно дело знать, другое — видеть. Могила — точка невозврата. И случай с Джоном — феноменальное везение, какое при всём упорстве уже никогда не повторится. Поиски отца закончились. Теперь нужно было принять, что тот, кто качал тебя на руках, любил и заботился, необратимо потерян. Навсегда.

Невидящий взор повис на саркофаге — в голове всплыли образы отца. Его тёплый взгляд, когда он слушал, как далеко взмывают детские фантазии. Его улыбка, когда он простыми фокусами вызывал у дочери удивление. Его тоска, когда он вспоминал о своей возлюбленной, погибшей во время праздничного бала при покушении на себя, тогда ещё молодого монарха. Сколько Лайла ни старалась, так и не смогла вспомнить лица матери. Была слишком маленькой…

Роняя слёзы, вампирша молча глядела на саркофаг, пока не осознала: всё вокруг захватили серые тона. Заплаканный взор зашевелился, пополз в сторону. Свеча светлой полоской лежала на полу, а мефит сидел на вершине обелиска: обвив хвостом узорчатое серебро, смиренно наблюдал. Видимо, прошло несколько долгих минут. Лайла положила ладонь на саркофаг и прошептала:

— Я здесь, отец… Твоя блудная дочь пришла. Спустя четыре столетия. Через невзгоды родного королевства. Через тысячи миль чужих земель и морей, враждебных и беспощадных. Я пришла… — ком в горле мешал говорить. — Ещё не так давно я чаялась узреть тебя воочию, но жизнь не удостоила меня этой чести даже с Дельвинусом. Теперь он где-то там. Рядом с тобой, — голос дрогнул, и крипту окутала пугающая тишина, какая осколками осыпалась на истерзанную душу вместе с осознанием собственной беспомощности: — Наша родина в руках тирана. Мир на грани гибели. А я в смятении. Я знаю, что искать, но не ведаю где. Внимая вашим с Дельвинусом вехам, я смогла понять своё предназначение. И теперь, под сводами Храма Последней Надежды, молю тебя, отец: направь меня, не дай пламени надежды угаснуть на виражах судьбы, не позволь смерти забрать тех, кто мне дорог. Они — всё, что у меня осталось.

Ожидать ответа было бессмысленно — тяжело вздохнув, Лайла встала. Ещё раз посмотрела на надгробие. Ни даты рождения. Ни даты смерти. Никакого-либо титула. Жизнь человека, что положил конец междоусобным войнам и основал великое королевство, уместилась в три блеклых слова.

Скарги уркнул, обратив внимание на себя и обелиск. Возможно, серебро прольёт свет на тьму неопределённости? Неторопливая поступь — заскользивший по узорам взгляд. Все три стороны обелиска переполняли искусные изображения животных и существ: от самых маленьких до самых больших. Потому внизу можно было найти червя, жука, бабочку, а сверху — кита, дракона и виверну. Хотя на одной стороне, между горгульей и орангутангом, притаился безликий человек. Что демонстрировал этот обелиск? Единство? Многогранность? Иерархию силы? Или всё же являлся завуалированной криптограммой? Ввиду местонахождения игра слов казалась самым вероятным вариантом.

Лайла использовала все возможности эйдетической памяти, но ни логических связей, ни сопоставлений с шестью могилами, ни словесных цепочек по определённым буквам названий не обнаружила. Зато здесь присутствовало изображение единорога. Такое же едва выпуклое, как и все. Может, его стоило подвергнуть «Оку Света»? Ментальное потрясение не позволяло проверить догадку. Да и нелогично прятать столь важную информацию за распространённым заклинанием.