Жрец со щитом – царь на щите - Эра Думер

– Я разрушил весь страх грядущего дня, уничтожил боль дня минувшего и утратил сомнения в сегодняшнем дне. Я, Царь священнодействий, прошу Тебя благословить начало этих агоналий и принять жертву.

Всё случилось в одночасье. Горожане, будто покрытые вулканическим пеплом, каменели один за другим. Незримое вещество, превращавшее их в скульптуры, смыкалось кольцом вокруг нас.

Ливий привлёк меня к себе, уронил на землю и накрыл нас щитом.

– О Янус, бог времён и перемен, – прошептал Ливий, зажмурившись.

Покрываясь холодным по́том, я вслушивался в зловещую тишину.

Как же нам увидеть будущее,

Что уже не наступит?

II. AN NESCIS LONGAS REGIBUS ESSE MANUS?

* Разве ты не знаешь, что у царей длинные руки?

Энергия безвременья подбиралась к нашим сандалиям. Я поспешно убрал ногу, вылезшую за пределы тени, что отбрасывал анкил. Мы притаились на мучительные мгновения. Я слушал, как стучала кровь в висках и дышал от тяжести щита Ливий. Из страха быть замеченным незримым чудовищем, я прошептал:

– Нам надо выбираться.

Ливий не ответил на мой вопрос. Его рука дрожала, и я помог ему, придержав «купол». Ливий сменил положение и с облегчением выдохнул, размяв уставшее плечо.

– Я проверю, можно ли выйти. – Он потянулся, но я тут же перехватил его за запястье и вперил в него безумный взгляд.

– Ума лишился? А если ты застынешь? – с жаром прошептал я.

– Фатум. – Он округлил глаза, сделавшись серьезным. – Иного способа нет. Не переживай за меня, дорогой друг.

Ливий сжал моё плечо, но я вывернулся.

– Я не переживаю за тебя. Страшусь, что тайна твоего спектакля с переодеванием в салия погибнет вместе с тобой. А мне вообще-то до ужаса любопытно!

Ливий звонко рассмеялся и, качнув головой, предложил следующее:

– Тогда давай поднимемся вместе и пройдёмся под анкилом. Осмотримся.

Надо было признать, идея показалась мне разумной. Мы подхватили щит, уместившись под ним, и по моей команде одновременно встали. Я тут же пожалел о затее: наши ноги заплелись, и мы едва не рухнули. Ругаясь друг на друга, мы кое-как пробрались к лестнице, ведущей к храму Юпитера Капитолийского. Взор перекрывал анкил, посему мне были не видны восковые выражения лиц сограждан.

«Связана ли катастрофа с раненым богом, что мне явился на днях?» – размышлял я.

Сколько тайн! Терпеть их не мог. Зато Ливий – как гадюка в воде. «Повезло» же быть повязанным с неприятелем, который ничего тяжелее ритуального кинжала в руках не держал. Наши несинхронные шаги доказывали, что партнёров из нас не получится.

– Надо войти в храм, – объяснил я, приняв роль штурмана. За мной след в след вышагивал Ливий. – Там мы получим божественное укрытие.

– Подняться по лестнице тем, кто и по прямой шага сделать не может? Твой гений умён.

– Великое замечание, Священный царь, – хмуро отозвался я. – Как ни суди, иного решения у меня нет.

Вздох Ливия всколыхнул львиную гриву на затылке. Я осторожно шагнул на первую ступеньку. Он последовал за мной. По мере подъёма осторожные шаги превращались в спешные: тревога, уступившая ненадолго отчаянной решимости, возвращала контроль над телом. Мелькание сколотых ступеней и недвижимые силуэты, на которые я невольно заглядывался, изморили меня – и перед глазами поплыло.

Проявив недюжинную волю, я довёл нас до храма. Спасительная прохлада обступила нас, принимая в мраморные объятия. В умиротворении, под сенью божественной любви я слегка отвёл анкил. Сглотнув, выступил за пределы границ. Пошевелив пальцами, убедился в безопасности и поставил щит на ребро.

Ливий облегчённо захохотал, стискивая меня в объятиях. Я сорвался в нервный смех, и мы какое-то время наверняка выглядели как безумцы.

Взяв себя в руки, я откашлялся и расправил плечи. Рассмотрев небольшое пространство и подпиравшие мезонин колоннады, покрутился вокруг своей оси – неф завершался алтарным полукуполом, венчанный статуями богов. Центр занимала фигура Юпитера на троне, вооружённого молнией и скипетром. Деревянные перекрытия держали крышу, расписанную под звёздное небо.

Величие храма в условиях ужаса, что мы пережили, взывало к детской уверенности в отеческой заботе.

– Благодарим вас, боги. – Ливий сомкнул ладони и прикрыл глаза. От тембра его голоса у меня свело горло. Он обратил взгляд к божественной кафедре. – Благодарим, что спасли нас с братом Луцианом.

Мой взор зацепился за родинку под левым глазом. Он называл меня братом с младых ногтей – и был отчасти прав: нас вскормила одна женщина. Кирка Туций заменила мне мать. А её сын и его папаша предали. И теперь мы остались одни во всём Риме… Да уж.

Я сомкнул ладони на переносице и прошёлся, успокаивая океан мыслей. Шаги отдавались эхом по всему нефу. Подперев плечом колонну, я сложил руки на груди и потребовал Ливия выложить всё как на духу:

– Почему тебя не было среди жреческой коллегии? Для чего прикинулся салием? – атаковал я.

– Считаешь, самое время задавать второстепенные вопросы? – Он заломил руки и тут же расслабил их – те повисли мёртвыми змеями. – А как же хаос в городе?

– Подозреваю, ты причастен.

– Как винтик замысла Фортуны только лишь. – Ливий с готовностью покачал головой. Он мерил мраморный пол шагами, вытягивая носок, как танцор. Вдруг остановился напротив и, спрятав руки за спиной, сдался: – Хорошо. Я откроюсь тебе. Но, Луциан, несмотря ни на что, я дорожу нашими отношениями. Пообещай, что не будешь на меня злиться.

Мои брови поднялись. Я поискал на лице Ливия хоть намёк на шутку, но он был серьёзнее некуда. Поведя плечом, ответил:

– Хуже не будет. Твоя репутация для меня и так ниже Царства Мёртвых.

Ливий обладал «милой» чертой пропускать мимо ушей мои гневные речи. Вместо того чтобы оскорбиться, он обернулся: я отшатнулся от выражения, которое приняло его некогда благородное лицо.

Нет, я замечал грешные искры острого ума в бронзовых глазах и был уверен, что мой бывший друг с двойным дном. Однако порочное румяное лицо, зажатое между ладонями, и больной блеск в очах окончательно разуверили меня в его благочестии.

Мягким голосом Ливий изрёк:

– Видишь ли, братец, у меня есть страсть, которой я не могу противиться. – Он перебился вздохом и опустил глаза долу.

– И что же, страсть твоя победила священную цель служить Риму, царю, пантеону? – вспылил я.

Ливий загадочно улыбнулся и достал из складок тоги что-то драгоценное. Он протянул знакомую мне золотую серьгу. У меня едва глаза из орбит не выкатились. Я перевёл недоумённый взгляд