Ледяное сердце - Людмила Семенова

Илья проходил через толпу хозяев и хранителей этого уголка, многие из которых еще застали крестьянские избы, чистую воду, леса с дикими зверями и совсем иной говор, но судя по настроению, чувствовали себя отлично и в современном мегаполисе. Высокий рыжий парень с трехдневной щетиной, пахнущий сосновой хвоей, шептал что-то на ухо юной водяной деве в полупрозрачном платье с цветком кувшинки. Неспешно и величаво танцевала немолодая супружеская чета — домовые со стажем, пропитанные ароматами выпечки, угля и сушеных трав. У стойки разливала пиво полненькая и розовощекая девушка с каштановыми волосами и влажным хмельным взглядом — дочь банного духа. Мелькали и белокурые головки совсем юных ребят, которые на свой лад резвились и красовались друг перед другом. Одни жили и работали здесь, другие пришли в гости, отметить переход от осени к зиме, и Илья тоже не мог его пропустить. Он не лез нечисти на глаза, но все, кто заметил своего проводника, сдержанно поклонились и улыбнулись.

Она поджидала его неподалеку от стойки, в свободном льняном платье и расписной шали. Бледно-желтые волосы рассыпались по плечам, на шее амулет из высушенной лягушачьей головы и ниток бус в форме капелек воды. Ни грамма косметики, все как сотворил безумный языческий северный бог, — серые глаза с золотистыми ресницами, тонкая бледная кожа, пухлые губы цвета спелой малины. Увидев ее, Илья волей-неволей широко улыбнулся, что по-прежнему казалось девушке забавным.

Они легонько поцеловали друг друга в щеку, и она спросила:

— Ну что, хочешь поесть с дороги? Нам могут принести ужин прямо в комнату.

— С удовольствием, но лучше посидим с народом, а в комнате сразу займемся другими делами, — подмигнул Илья. Она не стала возражать, и они, держась под руку, проследовали в ресторан, где сразу заказали тарелку сыра, мясо с брусничным соусом, сливочный ликер девушке и коньяк для Ильи.

— Что у вас нового, русалочка?

— Ой, не могу! — рассмеялась белокурая. — Сразу видно, что с настоящими русалками ты отродясь не сталкивался. Недаром мы их гоняем, чтобы не кусались и людей не топили.

— И каковы же они из себя?

— Да не краше всякой другой нежити: серые, в язвах и нарывах, слепые, потому что глаза рыба съела, зато нюх отменный и зубы острые. Ну как, хотел бы на них полюбоваться?

— Может быть, позже, сначала дай к вам привыкнуть, — улыбнулся Илья. Красоваться перед ней ему не пришло бы в голову: слишком много она успела о нем узнать и тем не менее все еще была рядом, ела с ним за одним столом, касалась ногой его колена…

А началось это еще в феврале, после уничтожения общины на заливе — зарождавшейся матриархальной секты, в которую угодила мать Яна. Вытащить ее Илья не успел, и оставалось утешаться тем, что не будет новых жертв. Когда боль от ее гибели притупилась, он вернулся к привычной жизни, но порой думал, что навсегда себя потерял. Нет, Илья не раскаивался в расправе над основательницами общины, не видел их попорченные лица во снах и не думал, что содеянное как-то приравняло его к ним: ему даже показалось, что у прирожденных ведьм подобные рефлексии вообще атрофированы. Но то, что он не смог уберечь родную женщину, пусть они давно и не были супругами, плохо расстались и не виделись почти десять лет, выбило из колеи во всех смыслах. Человеческая жизнь утратила уют и тепло, а проверку на потусторонние силы он счел проваленной.

Днем мужчина справлялся, с головой уходя в работу, а дома отогреваясь рядом с сыном, который будто чуял надлом в душе отца и еще больше к нему льнул. Но по ночам, когда Ян спал умиротворенно как все дети, Илья без толку метался на постели или отсиживался на кухне — глядел в темные окна напротив, курил в форточку, глушил себя крепким кофе. И безумно злился на свою слабость, которая переполняла изнутри будто жидкий металл, не давая дышать и перегонять кровь.

И в одну из таких ночей Илья вдруг увидел на своей кухне ее — водяную деву Накки, с которой он встретился в той самой общине, провел одну безумную ночь и грамотно этим распорядился в развале секты. Но никак не думал, что она снова объявится, да еще осмелится прийти сюда. Его рассудок сразу выцепил одно: сейчас он не занимается ведовством, а значит, у Накки свои интересы, и не факт что они для него безобидны. Страх липко пополз по его телу, но еще сильнее была инстинктивная ярость, полыхнувшая при одной мысли, что в соседней комнате спит Ян.

Он шагнул к ней и произнес по-фински тихо, но жестко:

— Не знаю, что тебе нужно на сей раз. Но если ты только попробуешь тронуть моего ребенка, клянусь, я сам тебя задушу!

— Как сурово, — невозмутимо отозвалась Накки. — Если бы я не знала, то решила бы, что в прошлый раз тебе не понравилось. Что на тебя нашло, Велхо[1]?

По правде говоря, Илья чувствовал, что перегнул палку: духи крайне редко проявляли агрессию к детям, а уж тем более к ведьминским. Но в Накки он видел прежде всего женщину, которая давно к нему неровно дышала, и посему никак не мог ручаться за ее отношение к ребенку от соперницы, пусть и неживой.

— Все? Ты успокоился? — спросила девушка, не дожидаясь его ответа. — Никто не тронет ни тебя, ни твоего мальчика, я просто пришла помочь.

— Мне помочь? — опешил Илья. — Ты ошиблась, мне больше ничего не надо.

— А вот я так не думаю. Ты видел, какого цвета у тебя лицо? Будто внутри вообще ни кровинки не осталось, только соль да перец.

— Это уж точно, крови из меня немало вытекло, — устало вздохнул Илья и присел у стола. Теперь, в свете лампы, он как следует рассмотрел гостью, снова босую, в длинном бледно-голубом платье, подвязанном серебряным шнурком. Волосы аккуратно заплетены в косу. Просто мечта истинного патриархального мужчины, не знающего о ней то, что знал Илья. И этот аромат он помнил: ледяная речная вода с яблочной кислинкой, сырой мох, налившиеся соком ягоды.

Даже сейчас он заметил, каким цепким взглядом она прошлась по его крепкому молодому телу, но от воспоминаний невольно потеплело внутри. Илья еще не мог понять, чем водяница намерена