Источник - Дмитрий Александрович Билик
— Ой! — сначала испугался моего появления Гриша, попутно пряча бутылку куда-то за пазуху. Но довольно скоро пришел в себя. — Двери же есть. Чего как не люди-то?
Конечно, подобный вопрос от нечисти был забавным, но я не подал виду.
— Дай сюда, — указал я бутылку.
Бес с грустью всего еврейского народа поглядел на меня, но все же требуемое протянул. И продолжал смотреть точь-в-точь как дети, у которых ты попросил кусочек «Сникерса», а схарчил сразу половину батончика.
Я сделал несколько больших глотков, пытаясь унять внутреннюю пустоту и раздрай. В фильмах всегда демонстрировали, что именно так и надо поступать в минуту душевной тревоги. Герои без страха и упрека после тяжелого трудового дня опрокидывают в себя пару стаканов виски или несколько баночек пива, не в силах разрешить весь дуализм этого несовершенного мира.
Вот только сегодня был день открытий. Чуть раньше выяснилось, что я не герой боевиков, теперь оказалось, что и драматические роли тоже не для меня. Потому что после четвертого глотка желудок как-то странно рванул вверх, а следом уже и я бросился к раковине.
— Фу, как некультурно, — заметил Гриша. — Я еще видел, чтобы в раковину нужду справляли, но чтобы блевать…
— Я тоже видел, — улыбнулся, заходя на кухню черт. — Сегодня. Тебя же поэтому, дядя Гриша, Саня час и чихвостил.
— Ой, да много ты знаешь, — раздраженно отмахнулся бес. — Мы вели научный спор, а не… Да и вообще, не обо мне сейчас речь. Я к тому, что для распития алкоголя должен быть определенный талант. А ежели его нет, то не надо и добро переводить.
— Исчезли, оба, — резко и без намека на всякое заикание появилась лихо.
Домашних, которые за последнее время пусть немного и привыкли к Юнии и хоть как-то перестали ее шугаться, как ветром сдуло. Оно и понятно, все-таки мышь может дружить в кошкой, но если вдруг последняя неожиданно выпустит когти, у тебя сразу екнет в груди.
— Как ты? — спросила лихо.
— Херово, — честно признался я.
Вроде водка не разбежалась по крови, а тело стало ватным. Видимо, я пример лучшей пропаганды здорового образа жизни ввиду слабого восприятия алкоголя. Юния взвалила меня на плечо и поволокла в комнату, где, не раздевая, прямо в грязной одежде положила на кровать. Нет, увидь меня бабушка, она бы точно заругала.
— Матвей, только прежде, чем усс… снуть, нужны печати. Тебя теперь будут искать. Всс…се.
Пусть мозги в нынешнем состоянии у меня работали откровенно плохо, но я все же понял, о чем она. Про Царя царей и так ясно — он оказался прав, оставшись близ Выборга. Потому что тот, кто был нужен ему больше всего для транспортировки всей орды из Прави на Землю, вернулся. Как и предполагал жрец нежизни.
Однако после всего произошедшего, после спасения отряда ивашек, у Морового тоже появится самый главный вопрос — как получилось Бедовому исчезнуть с поля боя? И понятно, что воеводе очень захочется научиться такому же трюку. Пусть я и сомневался, что Федя после всего останется на своем посту, но это неважно. Слишком много свидетелей, которые рано или поздно обо всем расскажут. И дело тут не в том, что ивашки плохо или хорошо ко мне относятся — шила в мешке не утаишь.
— У нас, конечно, домовой, здесс…сь он бог и царь, — расценила Юния мое молчание за нежелание немного поворожить. — Поэтому печать на защиту, может, и не нужна. Но вот чтобы отвести глаза…
— Да понял я, понял.
Мне довольно быстро удалось нарисовать в воздухе очертания печати Сизого морока, влить в нее хист, соединить с собой невидимой нитью и повесить над домом. В груди неприятно заныло. Нет, сама печать была слабенькой, простой, вот только помещение оказалось внушительным, потому и отдача вышла нехилой. Наверное, Юния права, остальные вешать не имеет смысла. До тех пор, пока я хотя бы немного не оправлюсь.
В конечном счете у нас действительно здесь есть домовой. Если верить тетрадке Спешницы, их вообще когда-то называли кутными богами. В своих владениях нечисть по силе представала примерно такой же, как леший в лесу. Единственное, что площадь была несоизмеримо меньше. Значит, первое нападение Саня, ну, или кто он там, точно отразит.
На этой оптимистической мысли меня и вырубило. Я не потерял сознание, а уснул, просто так быстро, что диву даешься. Словно свет в комнате выключили. Нет, конечно, у меня, как и у каждого бывшего солдата вооруженных сил, сохранилась привычка спать при любом удобном случае. Порой получалось вздремнуть даже на «тумбочке», чего уж греха таить. Вот только я совсем недавно проснулся и ныне снова с удовольствием окунулся в объятия Морфея.
Что удивительно, я засыпал, когда светило солнце, днем и проснулся. Такое ощущение, что покемарил часок, не больше. По крайней мере, чувствовал себя, словно не подумав зачем-то улегся вздремнуть после обеда: голова квадратная и в целом не покидает ощущение потерянности. А еще мне сильно чудилось, что в несчастном котелке приглушенно звучит множество тихих голосов. Странно это все. Я еле добрел до душа, выставил нужную температуру и отмокал под ним минут двадцать.
По возвращении в комнату меня уже ждала лихо, присев на расправленную кровать. Я даже покраснел, схватив первое, что попалось под руку, а именно смятую футболку, и прикрыв свою наготу. Или срам, как выразился бы Гриша. Хотя, может, это у него там срам, а у меня именно нагота. Но это все произошло скорее от неожиданности. Я до сих пор не мог привыкнуть, что с каждым днем Юния все больше походила на обычную женщину. А если учесть, что не до конца восстановившийся глаз она прикрывала волосами, то в ней трудно распознать ужасную нечисть.
— Вообще-то стучаться надо.
— Вообще-то я сс…стучалась, вроде, — не повела глазом Юния. — Спускайся, Митя еду готовит.
— Митя? — удивился я. — А где Гриша?
— Сс…спускайся, все расскажем.
Что удивительно, несмотря на вкусный аромат обжаренного с луком фарша и макарон
