Имперский детектив КРАЙОНОВ. ТОМ II - Арон Родович

— А как у вас здесь столик забронирован? Тут же постоянная очередь…

И тут все дружно рассмеялись.

Даже Александр Фёдорович — глава огромного рода — рассмеялся искренне, без пафоса.

Я повернулся к Соне:

— Соня, ты точно по делам аристократов работаешь? Может, в другом отделе?

— Точно, — смутилась она.

Это вызвало новую волну улыбок, и напряжение окончательно ушло.

— Идёмте, — сказал Александр Фёдорович, разворачиваясь к входу. — Для нас здесь всегда найдётся место.

И мы пошли внутрь.

* * *

Савелий Юрьевич приехал в поместье уже ближе к ночи. Не в основной дом, где его ждали бы лишние взгляды и привычные лица, а в тот участок владений, который держали «под другие задачи». Там не принимали гостей. Там решали то, что нельзя решать на людях.

Он прошёл внутрь спокойно, без спешки, будто возвращался в обычный кабинет. Охрана была позади него ровно на шаг и не задавала вопросов. Здесь вопросы задавал только он.

Комната для таких ситуаций находилась ниже жилых помещений. До неё вели ступени, каменная прохлада и короткий коридор, в котором звук шагов не разлетался, а вяз в стенах. Савелий знал это место на ощупь. Он не любил его. Он привык к нему.

Здесь были камеры для провинившихся людей, с которыми ещё имело смысл разговаривать. Камеры не для показательных наказаний и не для официальных процедур. Для личных разговоров. Для тех, после которых в документах остаётся пустота, а в жизни человека остаётся только то, что решит Савелий.

И в одной из этих камер, к его собственному удивлению, сидела его первая жена.

Первая любовь.

Та самая женщина, которую он когда-то любил по-настоящему. Ещё молодым, ещё до того, как слова «род», «статус» и «обязанность» стали тяжелее любого чувства. Они были тогда двумя молодыми аристократами, учились в одном университете, спорили, смеялись, строили планы, и ему казалось, что он сможет прожить жизнь иначе. Что он не повторит путь предков. Что не станет заводить себе больше жён. Что остановится на ней.

Потом прошло время, и Савелий понял простую вещь.

Это никогда не делалось ради любви. Это даже не делалось ради новых связей и красивых цепочек между семьями. Это делалось потому, что так надо. Потому что статус. Потому что так делал каждый его предок.

Когда у тебя много денег и возможностей, когда ты становишься главой рода, мир начинает требовать от тебя не выборов, а соответствия.

Он стал главой рода быстро. Слишком быстро.

Отец погиб в «случайном» ДТП, и Савелий занял место, которое давно считал своим. Историю оформили так, чтобы она выглядела простым несчастным случаем. А за то, что было на самом деле, ответил обычный простолюдин. И не только он. Его родственникам обеспечили жизнь на одно поколение вперёд. Деньги дают свободу ровно до того момента, пока люди не начинают вести себя так, будто они аристократы. Тогда свобода превращается в яму. Савелий это понимал. Он всегда понимал цену. Поймут ли эти люди эту цену. И воспользуются ли правильно этой возможностью.

Дальше всё пошло так, как «положено».

Вторая жена появилась не по капризу и не от большой страсти. Помоложе, посимпатичнее, из герцогского рода. Ему тогда было тридцать. Ей восемнадцать. Возраст бракосочетания. Герцог был счастлив отдать дочь. Вассальной клятвы он не давал, но часть акций своих предприятий отдал за небольшие деньги, чтобы новый зять расширял влияние и чувствовал себя увереннее. Савелий взял это спокойно, как берут нужный инструмент.

Прошло три года, и она тоже перестала быть интересной. Нет, он мог прийти к первой жене в комнату. Он иногда приходил. Редко. Зачем ему тридцатилетняя женщина, когда рядом ходит двадцатиоднолетняя? В этой логике не было чувств. В ней было только сравнение и привычка брать то, что проще.

Потом появилась новая фаворитка. Дочь графа. Здесь уже сыграл не расчёт и не родовая выгода. Сработал тот самый животный инстинкт, который приходит к мужчине вместе с дозволенностью. Савелий поймал себя на мысли, что та первая любовь была юношеской дуростью. Тогда он ещё не понимал, как устроен мир. Тогда он ещё хотел быть «не как все».

У его отца было шесть жён. У него пока три.

Он продолжал спускаться, а охрана осталась ждать наверху. Они знали, что господину не нужно мешать.

Вместе со ступенями менялось дыхание пространства. Сверху оставались свет, ткани, посуда, разговоры. Ниже появлялись камень, сырость, железо и тишина. Здесь часто появлялись те, кто пытался перейти ему дорогу. Недоброжелатели, конкуренты, люди, решившие, что Савелий должен уступить. Некоторые из них умирали здесь, не выходя из подвалов.

Это легко списать, когда у тебя есть связи с криминальным миром.

Савелий держал эти связи аккуратно, не выставляя их напоказ. Он лично знал, что за этим миром стоит Учитель. Так называл себя человек, которого никто в глаза не видел. Говорить, что кто-то был знаком с ним лично, было сложно. Лица нет, встреч нет, есть только решения, которые приходят как приказ.

Относительно недавно у Учителя появился новый ученик. Прошлый умер, и это тоже было характерно. Это произошло от руки самого же Учителя. В этом мире слабость не лечат. Слабость убирают.

Новый ученик был жив. Пока.

С ним Савелий был знаком лично. Маленький засранец. Просил всех называть себя боссом. Даже аристократов. Дерзость в нём была не подростковая, а холодная. Та, что не играет в храбрость и не пытается понравиться. Савелий не был дураком и понимал, что однажды этот гадёныш может стать не то что заменой Учителя. Он может стать больше. Лучше. Опаснее. Савелий не удивится, если со временем этот человек станет императором тёмной части Империи.

Сейчас эта мысль всплыла не случайно. Если придётся избавиться от первой жены, то к Учителю уже не обратишься. Он всех отправляет с такими вопросами к новому боссу. Значит, если что, нужно будет связываться с ним. Он создаст правильную легенду и скроет все следы. Так будет легче объяснить, куда пропала женщина, которую многие знают слишком давно, чтобы поверить в простую историю.

Крайонов об этом распространяться не будет. Савелий видел это в нём ещё там, в ресторане. Парню было важно другое. Работа. Своя траектория. Ему было плевать на чужие семейные развалы, пока они не мешают делу.

Савелий это понял окончательно, когда Роман никак не отреагировал на смерть Дмитрия.

Парень в своём возрасте смотрел на смерть спокойно. Без паузы, без дрожи, без попытки сделать вид, что ему тяжело. Савелий не делал выводов