Ехала карета по чёрному мосту - Ольга Ленская
Наконец Сергей остановил машину на одной из тихих улиц и нервно ударил рукой по рулю.
- Parbleu! Я чувствую его, чувствую этого ублюдка! Но всякий раз оказываюсь на месте, где он был, уже после того, как он его покинул. С каждым разом разрыв во времени сокращается, но до заката – до заката мы не успеем. – Он откинулся на спинку и закурил. – Я знаю, чего он хочет. Он кружит в надежде заманить меня на своё кладбище как раз перед закатом, чтобы повторить твой трюк, Макс. .
- Что ты имеешь в виду? – упавшим голосом спросил Максим.
Сергей рассмеялся в ответ.
- Макс, ты должен это помнить! Как тебе самому удалось захватить меня врасплох на закате, когда я почти лишён силы?
- Я тебя не заманивал.
- Значит, я сам попал в ловушку охотничьего инстинкта. Гнался за тобой, не соображая, что моё время ограничено, что ещё немного, и мы поменяемся ролями. Он хочет сделать то же самое. Но на этот раз я буду умнее. Благодаря тебе, Макс! – Сергей снов рассмеялся и повторил, - Благодаря тебе!
Он выбросил окурок и выжал сцепление.
- Что ж, сделаем вид, что едем на кладбище... то есть, к садоводству.
Они стояли на шоссе возле въезда в Пушкин. Слева от дороги виднелось другое кладбище – настоящее, реальное кладбище. Заходящее солнце мягко освещало тесно стоящие кресты и памятники, искусственные цветы на нескольких свежих могилах казались слишком яркими и издевательски-праздничными.
Сергей снова закурил, стараясь не поворачиваться лицом к сидящим сзади. Было заметно, как дрожат его руки, не сразу справившись с простым механизмом зажигалки.
- Ненавижу кладбища, - тихо произнёс он. – Огромная гнилая трясина. Некоторые люди находят удовольствие в том, чтобы в неё окунаться, воображают, будто играют со своим страхом смерти. Но с такими вещами опасно играть. И – довольно глупо.
- Ненавидите? – не выдержал Вадим. Ещё минуту назад он чувствовал апатию, но стоило Сергею словами про кладбища затронуть чужие воспоминаниями, пустившие в его сознании болезненные корни, как безразличие тут же сменилось раздражением. – Но ведь вы там были! Вы там...
- Вадим, - перебил его Сергей. – К чему ты сейчас это вспоминаешь?
- Потому что вы сами, оба, заставляете меня! Вы насильно толкаете меня туда, а потом сами же кривитесь. Вы лицемеры! И хищники. - Вадим повернулся к сидящему рядом Максиму и добавил: - Оба.
Максим откинулся на спинку и, прикрыв глаза, поморщился, словно от внезапного приступа головной боли. Сергей сел на водительском сиденье вполоборота.
- Вадим, не знаю, что ты имеешь в виду, я не лицемерю. Но если тебе угодно об этом говорить, изволь. Это же происходило во время чумы, когда все человеческие чувства загоняются страхом в два русла. В обоих многообразие проявлений способно свести с ума, но один поток направлен к покорности, а в другом зашкаливает жажда жизни. И эти, рвущиеся к жизни даже вопреки болезни, меня притягивают. За ними я иду куда угодно, и если такой человек находится в похоронной процессии, то я буду рядом. А так меня, собственно, туда и занесло в тот раз.
До того сидевший с закрытыми глазами Максим внезапно резко поднял голову.
- Так не за нашим ли приятелем ты шёл?
- Да. - Сергей пожал плечами. - Думаю, да. Картинка сложилась и стала ещё чётче. И тем легче нам будет осуществить наш план.
Все замолчали. Время тянулось, словно насмехаясь. Сергей отвернулся и больше не шевелился, бессильно привалившись к боковому окну, а когда наконец выпрямился, на стекле остался смазанный красный след.
- Всё. Едем. Он чувствовал, что я рядом и ждал. А теперь ему снова придётся прятаться. Мне даже интересно, как он это будет делать! Но времени запутать следы у него больше нет. – Сергей повернулся назад и вместо охотничьего азарта, сквозившего в только что сказанных словах, Максим увидел в его глазах неподвластную ему самому тоску. – Теперь перед нами то, что, кажется, называется финишной прямой.
«Ока» развернулась и помчалась обратно в город. Правда теперь езда, хоть и быстрая по обычным меркам, казалась почти неспешной.
Когда, уже въехав в город, они затормозили перед очередным светофором, взгляд Вадима случайно упал на большую застеклённую витрину какого-то магазина, отражавшую кусок улицы, и он невольно схватил Максима за руку, отбросив недавнее раздражение.
- Смотри!.. – Он почувствовал, как апатия снова отступила, теперь уже всерьёз, рухнув хлипкой декорацией, маскировавшей от него самого скрытую под ней тревогу. И теперь, глядя отражающуюся в витрине ржавую разбитую «Оку» с выбитыми окнами, стоящую на остатках колёс, он чувствовал, как бешено заколотилось сердце. – Максим, смотри!
Бросив взгляд в окно, Максим равнодушно отвернулся, снова откинувшись на спинку сиденья.
- Господи, как я устал...
Вадим завороженно смотрел в окно.
- Сергей... Вы видели отражение?
Зажёгся разрешающий сигнал и «Ока» снова двинулась вперёд в ряду остальных машин.
- Нет, Вадим, не видел и даже не испытываю такого желания.
- Но оно...
- Я знаю. Оно такое же, как моё собственное. – Сергей повернулся к Вадиму. – Эта машина не принадлежит миру живых, поэтому зеркало такой её и отражает. Зеркало – грань между мирами, поэтому то, что находится в мире живых, но не принадлежит ему полностью, зеркало отражает таким, каким оно является за его гранью. Ты же видел машину, пока я ещё не сел за руль. И ты видишь, как она изменилась. Она, но не её отражение.
- Видел, но... Нет, не могу! Не понимаю! Что мне кажется, а что есть на самом деле?
- Тебе ничего не кажется. На самом деле всё обстоит именно так, как ты видишь.
- Но я вижу то, чего быть не может!
- Вадим, значит, может. Нельзя безоговорочно верить во что-то привычное только потому, что оно – привычное. Меня всегда удивляло, как поспешно люди называют совпадениями то, что может их хоть немного побеспокоить, как они старательно пытаются не замечать этого, как они готовы скорее себя объявить
