Газкулл Трака: Пророк Вааагх! - Нэйт Кроули
– По крайней мере, не трус, – проворчал Хендриксен, вытирая с руки слизь тряпкой, и Фалкс мрачно кивнула. В этом отношении узник был необычным. При всей их жилистой силе, она ни разу не встречала подчиненных оркоидов испытывающих не иначе, как полное отвращение к прямому столкновению, не говоря уже о том, чтобы, будучи закованным в цепи, бросить вызов противнику в пять раз крупнее.
– Это верно, – сказала она. – С другой стороны, если те пираты говорили правду, я осмелюсь предположить, что эта тварь повидала громил куда хуже тебя. Знаешь, я слышала орки вырастают довольно большими.
– Не имеет значения, – ответил Хендриксен, вновь подняв стул одной рукой. – Я все равно скоро найду его предел, верно, как мороз находит дыры в старой шкуре, – пока пленник злобно смотрел на него поверх сломанного носа, Астартес шагнул назад, чтобы оценить его, затем присел на корточки, оказавшись с ним на уровне глаз, и вытащил с пояса узкий нож.
– К чему спешка, Орм? – раздался новый голос, густой и теплый, как моторное масло, и в помещение вошел третий участник допроса. – Мы, как минимум, в трех днях пути от верфей Мульцибера, даже если варп будет к нас милостив. Времени хватает на то, чтобы хотя бы попробовать поговорить перед тем, как доставать ножи.
Хендриксен раздраженно посмотрел назад, а затем вновь встал во весь рост, когда у входа в клетку появилась Кассия. Впрочем, ему все равно пришлось смотреть вверх. Хотя Фалкс была выше гретчина, а Хендриксен – выше нее, Кассия была еще выше, и, проталкивая плечи сквозь дверь, наклонила большую, охряную, похожую на булыжник голову. В конце концов, она была огрином.
Потертая ткань ее кителя заскрипела, когда Кассия снова распрямилась, и, двигаясь к узнику, она походила на приближающийся циклон.
– Подвинься, шаман, – пророкотала она, вызвав у Хендриксена раздраженное шипение, но рунный жрец все равно шагнул в сторону. Извечный антагонизм пары пропитывал бессчетные смены на мостике «Исполнителя», но всякая настоящая вражда давно была похоронена под взаимным уважением, и они, кажется, огрызались друг на друга скорее по привычке, чем по какой-либо другой причине.
Со спокойным вниманием специалиста, гигантша опустилась на одно колено перед узником и провела перед его лицом широкой, как мина, ладонью. В этот раз пленник не двигался. Или его агрессию спугнули, или он понял, что мог бы с тем же успехом получить возможность укусить камень.
– Тогда, давай понюхаем, – пробормотала Кассия, нахмурив плиту лба. Ее глаза сузились от концентрации, и, когда ее челюсть пошевелилась с медленным движением мышц и жира, воздух между рукой и пленником замерцал. Затем, что-то щелкнуло.
К этому ощущению Фалкс так и не привыкла до конца: медленно нарастающее давление, которое совсем не замечаешь, пока не ломается какая-то эфемерная плотина, и все оно устремляется куда-то еще, проходя через тебя таким чувством, будто в один миг улетучилась недельная мигрень. Потом оно пропадало, оставляя лишь едва заметный запах озона, а ты и вспомнить не мог, как это было.
Фалкс это не нравилось. Многие годы справляться с проявлениями искусства Хендриксена было и так тяжело. А он, хотя бы, отточил навыки годами практики. Теперь же, с Кассией, в ее свите оказалось два псайкера.
«Огрин-псайкер», – подумала Фалкс и удивленно покачала головой. Конечно, Имперская Истина утверждала, что огрины глупые, так же, как и то, что гретчины слабые. Это были громадные, стойкие нелюди, чьи тела вырастали в крепости, противостоя суровым мирам, на которых их бросили предки. И распространенное мнение говорило, что эта стойкость обошлась ценой мозгов. Большинство считало их неспособными выговорить трехсложные слова или даже считать больше имеющихся толстых как болт пальцев. И, несомненно, Истина настаивала, что огрины в жизни не достигнут того церебрального уровня развития, чтобы проявить таланты псайкера. И пока стражи имперских догм, вероятно, не желали менять свое мнение на этот счет, без всякого сомнения, на бесчисленных мирах под их господством, мнения все равно менялись. И вот, Кассия.
Она жила жизнью огрина. Родилась в рабочем лагере, переведена в карательный полк и отправлена на ближайший фронт в надежде, что ее смерть поможет удержать этот фронт от прорыва еще на долю секунды. Таков был бы итог жизни раба-контрактника C455-I, если бы не мгновение, когда во время отступления с боем от Делка на Каркемише Секундус, она бы не передвинула горящий корпус сбитого бомбардировщика, чтобы прикрыть комиссара своего отряда от огня мортиры, использовав только свой разум. В то же мгновение она передвинула себя далеко за границы Имперской Истины.
Долг ее комиссара был ясен: немедленно привести реальность в соответствие с Истиной. И действительно, где-то в гигантском пласте записей Департаменто Муниторум единственная линия в отчете подтверждала казнь C455-I на месте за «трусость». Но у того комиссара был должок перед Фалкс. И потому «Исполнитель Севериссимус» прилетел к Каркемишу и отбыл с незарегистрированным огрином на борту.
Кассии, как она сама себя назвала, нужно было многое узнать о своих способностях. Казалось, ее потенциал огромен. Но от этого ей бы стало сложнее раскрыть его. Перед ней лежала жизнь, проведенная в хождении по постоянно сужающемся пути над бездной безумия. Но это хотя бы жизнь. И она знала, что при всей своей внешней агрессии, Хендриксен негласно посвятил себя тому, чтобы она превзошла себя.
– У этого есть секреты, – сказала Кассия, переварив то, что почерпнула из разума грота.
– Я весьма надеюсь, что секреты у него есть, – прорычал старый волк, – учитывая какую цену заплатила инквизитор. И я как раз собирался начать их вытаскивать, пока ты не вломилась сюда, как мастодонт без двух ног.
В этот миг, к удивлению всех, находившихся в клетке, заговорил второй ксенос в помещении.
– Возможно, – предположил он, подняв палец с когтем
