Мальстрем монстров: антология Хэллоуина (сборник) (ЛП) - Коллектив авторов
— Что за… Они, что, едят людей?
Мина кивнула.
— Как правило, коров, овец и кур. Но адские гончие могут и вот так.
— Да ладно, — Джейк издал недоверчивый смешок. — На самом деле такого быть не может. А где скрытая камера? Ведь это же шутка, ну точно.
Джейк приблизился к одной из адских гончих и принялся её тыкать, стараясь отыскать какой-нибудь пластический грим или киноаниматронику, что доказали бы надувательство.
От такого обращения адская гончая зарычала, дёрнулась и оттяпала назойливую джейкову руку. Другая гончая опустила голову и отхватила ему ногу. Джейк свалился наземь, в шоке что-то залопотал, пытаясь отползти подальше.
— Ох, Джейк, — проговорила Мина, — я надеялась, что, увидев моих малюток, ты тоже их полюбишь. А вместо этого, как видно, станешь их ужином. Тебе не кажется, что этот мир и вправду катится псу под хвост?
Мина хмыкнула и вышла из комнаты. Со скрипом закрылась дверь и загремели запоры с другой стороны. Последнее, что увидел Джейк, перед тем, как отрубиться — две пары красных пылающих глаз, подавшиеся вперёд, когда в его плоть впились жёлтые клыки.
Хизер Бидерманн — викинг-библиотекарь, пишущая рассказы. Её увлекает всё, что связано с нердами, путешествиями, чтением хороших книг и комфортным кемпингом. Она проживает в Миннесоте и в данное время завершает свой первый роман. Ищите её книги и добавляйтесь в список рассылок на HeatherBiedermann.com.
Перевод: Sebastian
Джордж Донелли
Эфирное эхо
[хоррор]
«Пожалуйста, хватит!»
Снова кожа хлещет по голой плоти и я сжимаюсь в комок.
«Вот теперь хватит».
Звякает о пол металлическая пряжка ремня. Отец хмыкает, мальчик жадно глотает воздух.
«Папа, я не могу дышать».
Пытаюсь угадать, сколько ему лет. Думаю, не больше двенадцати.
«Ты дерьмо. Даже задницу себе подтереть не способен. Ты никогда ничего не добьёшься. Да лучше бы я просто…»
Резкий стук в дверь и ко мне в кабинет заглядывает доктор Герцвайль.
Ставлю аудиодорожку на паузу.
— Джерри? Опять обрыв? Мы все ждём тебя на совещании.
— Босс, это опять попалось, — сообщаю я.
Доктор Герцвайль замирает в дверях, сквозь стекло смотрового окошка смутно белеют его пальцы.
— Кажется, я понял. Голосовые записи из наших приложений предназначены исключительно для машинного обучения и анализа. Сейчас ты нарушаешь наш пользовательский договор.
— Они согласились с условиями. Это приложение всё время слушает. Так и работает голосовой поиск.
Доктор Герцвайль воздевает руки.
— Миллиарды терабайт записей, а ты обнаружил только одну, где… что? А? Что…
— Тэд, это насилие над детьми!
Я вскидываюсь из кресла и шагаю к нему, грудь и живот ноют ещё с прошлой недели.
— Там мучают ребёнка. Его избивают кулаками, говорят... его же могут убить! Это корпоративное прослушивание и зачем мы это делаем, как не для того…
— Удали это. Похорони. Выкинь из головы. И иди на совещание. Сейчас же!
Чей-то крик. Гляжу на свои руки. Кровь. Вытаскиваю из костяшек кулака стеклянные осколки и ещё больше их бренчит под ногами. Доктора Герцвайля в комнате нет.
— В Линкольн-парк, прямо по Кеннеди[29]. Я из Чикаго, так что знаю, куда надо.
— Ясно, сэр, Линкольн-парк. Сейчас отвезём, без проблем.
Таксист заводит машину и мы мягко, как на облаке, выплываем из О'Хара и вливаемся в полуночный дорожный траффик. Над магистралью стаей железобетонных чудищ маячат небоскрёбы, — я это знаю, но дождь и сумрак мешают мне самому увидеть истину.
В ухе жужжит зуммер. Отвечаю на звонок и тут же об этом жалею.
— Ты ведь в Чикаго, так что лучше будет, если приедешь повидаться со мной, — верещит моя мать.
Нащупываю кнопку выключения. Да как, к чёрту, она догадалась?
— Ты же знаешь, я жду. В духовке греется ужин, а отец ждёт тебя завтра на обед в честь Дня Благодарения!
— Мам, я занят. И скоро обратный рейс в Сан-Франциско, поэтому — нет.
— Почему ты больше не разговариваешь с отцом? — шуршит она в наушнике.
— Просто желания нет…
— Джеральд, ты разбиваешь нам сердце, — её голос обрывается.
Водитель включает музыку — как по бочке забарабанили, и выруливает прямо на выезд из Дайверси[30].
— Давай заканчивать с этим!
— Не ори! За что ты нас ненавидишь? Мы кормили тебя, учили. Восемнадцать лет растили тебя с пристойным воспитанием и моралью!
— Шестнадцать. Я рано покинул дом. Помнишь, мам?
— Ты у нас в долгу, мерзкий маленький паршивец. Ты ни черта не добился бы, не утирай мы тебе сопли и не наставляй на путь…
— Давайте по Фуллертону!
Такси сворачивает перед самой разделительной полосой и мы вылетаем с выезда прямо на жёлтый свет.
— Мам, сейчас не время…
— Без нас ты ничего бы не добился. Ты же ничтожество, дерьма кусок. Что, думаешь, ты настолько хорош, верно? Подрабатываешь у этого докторишки? Мы можем отнять у тебя это, когда пожелаем. Так что тащи свою задницу сюда, молодой человек, а иначе мы ещё немножко покалякаем с Тедди Герцвайлем.
Связь обрывается и я начинаю тыкать в телефон.
— Алло?
Голос старика звучит дружелюбно, знакомо и чересчур спокойно.
— Кто это?
— Джерри? Это доктор Герцвайль. Я переживаю за тебя, молодой человек.
— Я...
— Возвращайся назад, тебе куда безопаснее будет в нашей маленькой башне из слоновой кости. Извини, что я поговорил с твоими родителями, но ты меня вынудил.
— Док…
— Скоро увидимся.
На линии захрипело.
— Чтобы прослушать это сообщение ещё раз…
Я потёр сложенный розовый стикер в кармане. Наконец-то я его раздобыл. Ну да, пришлось солгать кабельной компании. Сказать им, что я коп. Не имеет значения. Теперь просто небольшая заминка, а потом можно будет возвращаться к работе в Маунтин-Вью[31].
Опять включаю звук в наушниках и поплотнее скрещиваю руки на груди. На свете так много насилия, что временами мне хочется стать кем-нибудь другим, в другом городе, на другой планете, под другим именем.
Леденящий чикагский ветер лижет мои ноги, прорвавшись сквозь штаны. Глупо было не брать куртку, но кто их носит в Калифорнии? Я в Чикаго последний раз. Тут слишком уж многовато плохих воспоминаний.
Протискиваюсь в дверь полицейского участка. Жарко. Сухой воздух опаляет горло.
— Да сэр. — щурится на меня женщина-полицейский.
Я шлёпаю стикер на высокую конторку.
— По этому адресу мучают маленького мальчика. Вам нужно с этим что-нибудь сделать. Родители угрожают его убить. Меня здесь никогда не было.
Делаю шаг назад.
Женщина поднимается, меня останавливает её голос, похожий на бабушкин.
— Одну минуту, сэр.
Стучу по запястью.
— Простите, пора на самолёт! Свою часть работы я выполнил. Теперь вы выполните свою. Маленький мальчик ждёт.
— Сэр!
Поворачиваюсь и врезаюсь лбом в этакую бочку, увенчанную трикотажной шапочкой.
— О, простите.
Шагаю вправо и он туда же. Усмехаюсь, двигаюсь влево и он опять преграждает дорогу.
— Извините!
Рядом возникает женщина, зажимающая между двух радужных ногтей розовую записку.
— Как вы получили эту информацию, сэр? Вы получили её легально?
— Просто забудьте, что я здесь был!
Отталкиваю бочку от себя. Перед глазами появляется дверь выхода.
В шею вцепляются мясистые пальцы и разворачивают меня обратно.
— Я знаю свои права! Вы не можете арестовать меня без очевидного…
Бочка прижимает палец к уху.
