На золотом крыльце – 3 - Евгений Адгурович Капба

— Так вот, — ее ножки в неровном желтом свете фонаря смотрелись просто отпадно. — Миха! Куда ты смотришь?

— На твои ножки, — сказал я. — Я бы так тебя и съел, если честно.

— Так… — она изогнулась, повернула голову и посмотрела на меня. — Вообще-то… Вообще-то… Хм! Но не сейчас еще.

— А? — я боялся, что ослышался.

— Бэ! — показала язык она. — Будет мне восемнадцать, выйду из клана, стану Кантемировой, как мама — и всё, вольная птица! Раз ему за меня неловко и стыдно, чего я должна тогда?.. Пусть счет выставит, я ему деньгами отдам!

— Э-э-э-э-э, — я уставился на нее во все глаза. — Ты что, хочешь выйти из клана Ермоловых?

— А что? Ну, какая я Ермолова, Миха? Я танцевать люблю, море люблю, книжки про приключения и эклеры! Теперь, похоже, начертательную магию еще и одного разноглазого балбеса… А собачек растить, а потом убивать — не люблю, и руки себе ножом резать — тоже не люблю! А еще не люблю все вокруг ломать, мне наоборот — красоту всякую делать по душе! — выпалила она. — И с мамой он развелся, а меня — оставил! А зачем он меня оставил, если из-за меня развелся? Мол, бракованную родила! Фу…

Это было прям жестко. Я стал гладить ее по голове и просто слушал. Короче, получалось все на самом деле свирепо: старый Ермолов, Лев который, он женился три раза. Первый раз его жена умерла при родах — девушка из клановых, темная, пустоцвет — но очень перспективная. Второй раз — от княжны Юсуповой — родился Клавдий, но брак был скверный, с постоянными скандалами и даже магическими поединками, так что жена через пять лет сбежала, без сына. Даже война с Юсуповыми по этому поводу была. Государю пришлось вмешиваться и развод одобрять, такие дела… А потом, третий раз, старший Ермолов женился на девушке из Кантемировых — аланских уазданов, или аристократов, если по-русски. Почему? Потому что их невесты славились тем, что рожали сыновей, которые наследовали дар отца — уже тысячу лет как.

— А я — не сын! И не наследовала! Он даже генетическую экспертизу делал, думал, мама ему изменяла. Ан нет: я его дочка, без сомнений! А вот так вот — один раз за тысячу лет и такое случается! — голос Эльвиры звенел. — Какое разочарование! Сначала Клавдий, потом — я! Какая досада!

— А что — Клавдий? Он же темный, прям темнее некуда? — я вспомнил его магические щупальца и жуткую ауру. — Надежда и опора клана, прямой наследник и всё такое…

— Ну да, надежда и опора, все так. Папин сын! А влюбился — в светлую! — припечатала Эля. — В великую волшебницу, на государевой службе!

— Ого!

— Ага! В Селезневу, из Александровской слободы, прикинь? В попаданку!

Вот тут я просто рот открыл и помотал головой, потому что поверить в такое совпадение было просто невозможно:

— Клавдий? В Алису Селезневу? Которая позывной «Волга?» О, бубхош пушдуг багронк!

— А еще… А еще — аш огхору хош! — добила Эля, хотя «аш» там и было лишним, но сам факт того, что она ругалась на черном наречии, меня покорил. «Дикие внутренности» — такого я еще не слыхал! — У него с ней любовь по переписке и по перезвонке. Станет на балконе и полтора часа с ней разговаривает про Босха, Брейгеля и Дюрера. Чтобы ты понимал — он до нее живописью вообще не интересовался, а она ему мозг прочистила всерьез… А если не про живопись — то про Рериха, Блаватскую и Олькотта…

— А эти кто? Поэты? — заинтересовался я. — Или музыканты?

— Не-е-е, — отмахнулась Эля. — Но ты представь, какой удар по самолюбию отца: один в светлую влюбился и теперь жениться на ком папа скажет не хочет, а хочет про Босха по телефону разговаривать с попаданкой, которой то ли семьдесят лет в сумме, то ли сто вообще! А вторая не собирается инициироваться как положено! И кого наследником делать, если Клавдий продолжит на прицип идти — разве что племянников? Так они, кроме как воевать, водку пить и среди облаков на дисках летать, вообще ничем заниматься не хотят!

А потом она вздохнула и добавила:

— Я думала, он тебя убьет, если узнает, что мы… Ну… Да мой папа за кривой взгляд на поединок вызывал и стирал в труху, понимаешь? Что я должна была думать? Знаешь, как я за тебя боялась? Он ведь мне тогда позвонил, на выпускном, сказал, что жениха присмотрел — из дальней родни. Володенька Бороздна — парень неплохой, хоть и темный… Наш, клановый вассал. Папа решил, что я детишек нарожаю, и уж из них-то он наследников вырастит! А я — не буду. Не собираюсь я ему своих детей отдавать, даже если рожать соберусь. И точно — не от Бороздны! У него брыли. И вообще, за темного я никогда не выйду, они все как один ненормальные! Да и теперь — тем более, — непонятно закончила она.

Или понятно?

— М-да, — только и сказал я. — Видимо, такая судьба у наших папаш — испытывать горькие разочарования. Бедолаги.

— А твой что? — она снова изогнулась и глянула на меня

— А я понятия не имею — что! Я же тебе говорил — меня дед Костя и баба Вася вырастили, которые мне не дед и не баба вовсе. А этот — биологический отец, он только в личине являлся, на день рождения и на вывод в свет. Он и сюда приходил, когда я с Вяземским и его типами дуэль устроил. Смотрел на отпрыска, оценивал! Пуска-а-ай смотрит, я ему еще и жопу покажу в случае чего. Гад! — меня снова взяла злоба. — Забрал меня сначала у мамы, а потом — у деда с бабой, запихал в… Короче, ты же знаешь, что я интернатский! Инициацию ему нужно было из меня хоть соковыжималкой выдавить, вот он и выдавил! Но тоже — не слава Богу, ему телекинетики и нафиг не нужны оказались.

— Действительно — невезуха им с нами, — невесело усмехнулась Эля. — Но мне почему-то их не жалко. Хочешь узнать, кто ты на самом деле?

— Я — Миха