Слезы красного квазара (СИ) - Даррен Драголайн

В глубине души он искренне надеялся, что когда-нибудь в этой жидкости Старто не сможет дышать и задохнется, а его тело так и не найдут в черной пучине.

***

– Это инкубационные камеры, – пояснила молодая женщина, указывая своим тоненьким пальчиком на огромные колбы за стеклом. – Мы используем их для выращивания эмбрионов до прохождения ими первых критических периодов.

– Критические периоды? – переспросил Джойс, заинтересованно рассматривая большие резервуары со слегка переливающейся жидкостью. – Извини, я не силен в биологии.

Его незнание совершенно не обидела биолога. Оно показалось ей очаровательным.

– Критическими периодами называют моменты развития, когда эмбрион наиболее уязвим в связи с формированием новых органов или тканей. Из-за этой перестройки организма он становится максимально зависим от внешней среды. И именно поэтому мы используем эти инкубационные камеры для первого периода выращивания. Они наиболее стабильны.

– Это потрясающе, Хелен! – улыбка Джойса настолько красива, что биолог смущенно отвела глаза. Мужчина искренне восхищался ее работой. И это не могло не подкупить. – И кого вы выращиваете в этик инкубационных камерах?

– Венаторов, – ответила женщина. – Ты ведь знаешь закон о клонировании?

Джойс кивнул.

Абсолютно всем планетам галактического Совета запрещалось клонировать живые организмы. До выхода этого закона многие ученые бездумно плодили самые разные расы, из-за чего биологическое равновесие целых экосистем было уничтожено. Представители культуры и идеологии считали, что нечто подобное нарушало все возможные этические нормы, а потому закон на запрет клонирования не заставил себя ждать.

– Во всей галактике действительно запрещено производить клонов, однако Совет может пойти на уступки для некоторых лабораторий.

– Уступки? Так клонирование не запрещено полностью?

Хелен кивнула.

– Не полностью. В галактике идет война, и она испепеляет целые миры со своей фауной. Именно поэтому Совет дает разрешение на клонирование существ, вид которых находится под угрозой вымирания. Ты ведь видел венаторов? Их вид был уничтожен еще очень давно, однако сейчас их численность пусть и медленно, но растет. И это возможно именно из-за того, что Совет отступил от закона в угоду здравому смыслу. Было бы невероятно грустно утратить столь замечательных существ.

– А другие виды? - спросил Джойс. - Тебе доводилось выводить кого-либо еще?

– Нет, к сожалению, – печально вздохнула она. – Даже этой уступки от Совета было сложно добиться. Профессору Кинету пришлось лично встречаться со всеми членами действующей власти для того, чтобы доказать важность венаторов.

Джойс был поражен. Он никак не ожидал услышать имя профессора во время разговора о клонировании.

– Профессор сам посещал Совет ради этого?

– Да, – кивнула Зелен. – Я в это время еще работала на космической станции в системе Акрил, и о случившемся узнала лишь от своей предшественницы. Она говорила, что профессор потратил огромное количество времени и сил на доказательства. И когда он таки получил разрешение, то его тело сдало и он пропал примерно на двадцать циклов, пытаясь его восстановить. Потрясающая преданность своему делу. Поэтому не удивляйся, если вдруг заметишь трепетное отношение венаторов к нему. Все же он, если так подумать, является их отцом.

Она мягко засмеялась. Джойс, зараженный этим мягким голосом, не мог не улыбнуться в ответ.

Образ Кинета приобретал в голове юноши все больше и больше красок. Джойс считал его преданным науке ученым, который готов искать молодые таланты и раскрывать их великолепие. Хелен сказала, что именно профессор пригласил ее работать в лабораторию академии. Быть может именно поэтому они так быстро нашли общий язык, поскольку находились в этом месте благодаря одному существу.

Но теперь появилась другая черта. Кинет ценил жизнь и был готов за нее бороться не ради данег или славы, а лишь за сохранение вымирающих видов.

– Самое обидное во всем этом то, – начала Хелен, – что кроме любви венаторов он не получил ровным счетом ничего. Ректор даже не выделил ему средств для восстановления тела.

– Ректор настолько жесток? – удивился Джойс. Он не знал ректора лично, но то, что он видел, не создавало хорошего впечатления. – Почему он просто не может дать Кинету необходимые детали? Неужели они настолько дорогие, что академия не может их позволить даже для своего лучшего ученого?

Его слова удивили Хелен.

– Профессор позволил тебе называть себя по имени? Ого, да твои статьи должны быть просто невероятны.

– Не такие уж они и невероятные, на самом-то деле, – слова Хелен смутили Джойса, и тот погладил правой рукой затылок, будто не знал, куда деть конечности. – Да и не позволял он, кажется.

– Ну, думаю, позволит, – уверенно ответила она. – На самом деле поведение Старто мне тоже кажется странным. Ректор крайне негативно относится к профессору. Не знаю, какое прошлое их связывает, но прямо сейчас высшее руководство совершенно не выделяет средств на исследования профессора. И это кажется невероятно странным, поскольку я видела его доску в кабинете. Она невероятна!

Джойс не обратил на нее внимания. Лишь удивился обилию уравнений, но не пытался прочитать и понять.

– Думаю, что тебе стоит зайти и посмотреть. Если ты разбираешься, то будешь более чем впечатлен. Мои познания в физике и математике посредственны, но даже я смогла разобрать часть.

– Не могу, – Джойс кивнул головой в сторону. – Кинет попросил присмотреть за ним.

На широком столе, на который указал Джойс, лежало огромное кристальное сердце. Переживая, что то соскользнет, юноша обернул его своим пиджаком, создав некое подобие гнезда. Это никак не защитит сердце при падении, но обезопасит от скольжения по гладкой поверхности стола.

Хелен понимающе кивнула.

– Ничего, в следующий раз посмотришь. Ведь теперь ты постоянный работник этой лаборатории. Удачи, Джойс. И не бойся спрашивать, если что-то непонятно. Мы здесь все на одной стороне.

– Огромное спасибо, Хелен.

Приятно оказаться среди существ, которые разделяли с тобой желание к познаниям. Постоянные переговоры ученых никогда не прекращались за все то время, что Джойс находился в лаборатории. Слова исследователей не были наполнены ядом и злобой, а лишь чистым любопытством, что бывает лишь у маленьких детей.

В консерватории Джейса никто так не говорил. Бывшие коллеги едва перебрасывались парой слов, что не были связаны с работой. Обычно это касалось маленькой зарплаты и неоплаченных внеурочных занятий. Темой обсуждения всегда становились деньги. Преподаватели и лаборанты будто не знали, что существовали и другие темы для разговора.

Эта лаборатория полна единомышленников, а глава относился хорошо еще в момент первой встречи. Казалось, что он вернулся в далекое детство к своему учителю. Будто старый замиец вновь давал ему непосильные задачи, а после его поражения придумывал что-то настолько простое, что с этим справился бы и ребенок, что только научился говорить. Когда-то Джойс обижался на подобное, но сейчас эти воспоминания казались настолько теплыми и родными, что будь он чуть младше, то смог бы проронить несколько слезинок.

– Юноши не плачут по пустякам, Джойс, – вспомнил он слова матери. Они настолько въелись в его подсознание, что в любой момент слабости, когда хотелось кричать, он вспоминал эту женщину. В каждый подобный момент она стояла рядом и смотрела, а он вынужден был скрывать рвущиеся из тела эмоции. – Мужчины не должны являть свои чувства, подобно женщинам. Ты силен, и твоя роль в этом мире – защита тех, кого ты любишь. А слезы – признак слабости.

Джойс любил свою мать. Со скудным пособием она смогла вырастить Джойса и двух младших сестер, а так же позволила сыну заниматься с сумасшедшим стариком, пускай и не питала любви к замийцам. Джойс любил ее, и она искренне отвечала на его чувства. Однако в некоторые моменты она словно отсекала себя. Будто сын не должен получать всей той любви, что она хотела дать.