Стужа - Ал Коруд

Фролов некоторое время взирал на смущенное лицо полиса, а затем захохотал.

— То есть у вас по существу ничего нет?

— Это не так, командир! — глава отдела полисов в первый раз потерял маску хладнокровности. — Сам факт нападения зафиксирован. Затем…

— Центурион, — голос командира СпаСа моментально заледенел. — Я в курсе, что мой человек принимал участие в «Играх». И что в них участвовали ваши люди. Может, не стоит переносить личностный конфликт в плоскость борьбы между службами.

— Но вы обязаны…

— Я обязан цивисам станции под номером двадцать пять. И больше никому! Хотите сотрудничества — вызывайте официально! Или здорово пожалеете. Вас стало слишком много везде центурион. Люди на станции считают, что это крайне нехорошо.

Выходил с уровня Василий в отличном настроении. В памяти сами собой всплыли мрачные картинки того памятного рейда и радость от выигранного словесного поединка улетучилась. Видимо, так работает сознание, балансируя эмоциями.

Глава 15

Рандеву с мертвецами

— Скаут, пройдитесь к центральному входу, проверьте его. Мы подстрахуем.

— Вас понял, командир.

Вперед вырвался четырехколесный легкий разведчик. Только сейчас вместо колес на нем были поставлены треугольные гусеницы. Каждая из них поворачивалась во все стороны, что позволяло этой машинке маневрировать в самых сложных условиях. Сейчас за рулем скаута сидел их лучший следопыт Фаткулин. Ему было привычно идти впереди.

Фролову же пока приходилось командовать рейдом из второй машины экспедиции. Экспресс-тесты еще не были готовы, хотя все трое чувствовали себя прекрасно. Если так можно было сказать после многочасового рейда. Но не зря в спасатели брали самых крепких и выносливых. Это была чисто мужская работа.

Василий скользнул взглядом по заснеженным склонам гряды, внутри которой оказалась устроена бетонная коробка станции под номером двадцать четыре. Что там происходило на многометровой глубине они пока так и не разузнали.

В наушниках раздался голос Карелайнена:

— Кэп, как мы и думали, антенну ретранслятора погнуло. Но насколько мне видно на экране, он в рабочем состоянии. Нуждается в настройке.

— Хорошо.

Хоть что-то радовало.

Через двадцать минут в динамике по общему каналу послышался взволнованный голос Эльдара.

— Центральный вход закрыт, на звонки по аварийному никто не отвечает.

Валов поднял потухшие глаза на Фролова:

— Командир, похоже, это каюк.

— Подожди, Илья, надо разобраться. Поехали к куполу. Главная — страхуй нас. Основное внимание наверх. Видишь ту наледь, откуда сдуло снег. Странно, что они сразу после зимы её не отбили.

— Может, крепко лежит?

— Может. Но нам случайности сейчас не нужны. Карелайнен, подними схему привходовой площадки и прикинь, где лучше ставить лагерь.

— Есть, командир.

Обычные служебные переговоры немного успокоили всех. Фролов знал наилучший способ прекращения панических настроений — загрузить всех работой. И сейчас он был уверен в том, что оставшийся на головном машине старшим Алексей уже вовсю раздает ЦУ. Штурман команды был человеком дотошным. Иначе в его специальности нельзя. Можно не сомневаться, место для лагеря он просчитает до сантиметра.

Хотя подобная площадка предусматривалась около каждой станции, но суровый климат вносил свои поправки. Не всегда выбор оказывался удачным. Кое-где даже провальным. В первые годы после Катастрофы на СС 25 то и дело приходили сообщения о том, что на некоторых станциях обрушивался или засыпался вход. Где-то и вовсе оказался пробит сам Купол.

Люди выживали как могли. Героическими усилиями восстанавливали защиту, очищали привходовую местность станций направленными взрывами или нагревом с помощью плазмы. Строили новые ворота, шлюзы или выносили их дальше. Даже проверенные тысячелетней природной эрозией горные массивы в таком жестком климате вели себя иначе. Лишь человеческое упорство оставалось неизменным.

— Василий!

— Что?

Фролов оторвался от экрана и глянул на Тараса. Тот кивнул в сторону приборной доски.

— Тест закончился. Все норм. По всем показателям.

Все трое спасателей непроизвольно выдохнули. Не то, чтобы они не были уверены в том, что не подхватили заразу. Но анализатор железно доказал их чистоту. Даже если бы вся троица не заболела, то впереди маячил долгий карантин и пичканье всевозможными лекарствами. С некоторых пор эпидемий стали боятся больше, чем огня.

Против второго вида неприятностей на каждом уровне станции имелось несколько противопожарных систем. Против эпидемии кроме карантина не существовало ничего. Не выдашь же каждому цивису костюм полной биологической защиты? Нет, выдать, конечно, можно, но процесс зарождения болезни зачастую мало заметен. А природный иммунитет у большинства нынешних людей значительно снижен. И потому любой новый смертельно опасен.

Василий повернулся к приборной панели и включил общую связь:

— Спешу сообщить, что мы чисты. Так что работаем вместе. Леша, у тебя готова позиция?

— Кэп, сейчас скину.

— Иван, готовь к запуску генератор. Леня, на тебе установка лагеря.

— Есть, командир.

Фролов в таких непростых ситуациях использовал в разговорах лишь имена своих людей. И по их голосам было понятно, что люди откровенно рады услышать отличные новости. Всех до дрожи в душе пугала морозящая кровь неизвестность. Даже подготовленный человек старается любой ценой избегать возможной опасности. Инстинкт выживания особенно обострялся именно в такие моменты. И лишь командная работа спасала от необдуманных поступков.

Сводчатый бронированный купол был задраен почти до конца, только в одном месте блеснуло открытое морозу и заходящему солнцу стекло. Фролов решил проверить его сам. Вместе с Фаткулиным он очистил от нанесенного ветром сухого снега участок и попытался заглянуть сквозь мутное и толстое стекло внутрь. Эльдар подал ему специальный держатель и визир с многократным увеличением. В общем эфире прозвучал осторожный вопрос Карелайнена:

— Что там, Василий?

— Люди, мертвые люди, лежат. Кто, где упал. Они умерли не сразу. Кое-где заметны следы разрушений и борьбы. Плохи дела на двадцать четвертой.

— Сворачиваемся, уходим?

Командир спасателей передвинул визир и присвистнул:

— Да нет, ребята. Понимаешь, я вижу на нижнем фитоуровне подъемной галереи чаны с водорослями, и они там живые. Здесь схожая с нашей система естественного освещения. Чаны вращаются на огромном подъемнике, получая по очереди дневной свет. И если водоросли еще не высохли, то означает, что за ними кто-то ухаживает.

— Думаешь…?

— Пока не знаю. Кто помнит, эта система может быть герметичной?

Ответил Карачун:

— Я, когда работал в техническом отделе, как-то помогал менять подъемные цепи. Обычно вся оранжерейная система отгорожена от остального пространства.