Винделор. Книга вторая - Роберт Д. Митрин

стеклом проступали тени: избушки из грубого, потемневшего дерева чернели в ночи, их крыши прогибались под тяжестью времени, как спины стариков, что несли груз прошлого. Редкие фигуры сгорбились у костров, что тлели, как угли, не желавшие гаснуть, несмотря на сырость, что пропитывала воздух. У одного из таких костров сидел человек в ветхом плаще — рваном, с пятнами грязи, что не отстирались ни дождём, ни снегом. Плащ колыхался на ветру, что вился меж домов, как призрак, ищущий покоя. Руки незнакомца, дрожавшие над пламенем, чернели от въевшейся грязи, будто кожа впитала пепел этого мира. Лето стояло в разгаре, но воздух пах не цветами, а сыростью, гниющей травой и дымом, что стелился над землёй, как саван.

Голос из динамика умолк, словно переваривая слова, затем прорезал тишину снова:

— Понимаю вашу иронию, но мне нужны эти данные. Подтверждение статуса Рэя критично для анализа.

Администратор хмыкнул, уголки его губ дрогнули в подобии улыбки, что тут же угасла, как искра в ночи. Он потянулся к портсигару — потёртому, с выгравированным узором, что едва проступал под слоем времени, как память, стёртая годами. Вытащил самокрутку, бумага которой пожелтела, как старые кости, и чиркнул спичкой. Огонёк вспыхнул, осветив на миг его лицо, где шрам казался живым, пульсирующим, как река, что несла боль прошлого. Дым вился к потолку, где щели чернели, как раны, из которых сочилась тьма.

— В следующем файле найдёшь ответ на свой вопрос, — сказал он, голос хриплый, как треск ветвей, что ломались под тяжестью снега. Дым стелился по стеклу, растворяясь в ночи, как надежда, что угасала с каждым днём.

— Хорошо, — ответил голос, ровный, как лезвие, что не знало усталости. — Поняла ваш ответ. Буду ожидать дополнительных данных в следующем файле. Насчёт Тридцать первого, должна ли я сделать запрос на отправку туда продовольствия для жителей?

Администратор выпустил облако дыма, что вилось, как тень, не желающая цепляться за жизнь. Он покачал головой, седые пряди упали на лоб, закрывая глаза, что видели слишком много.

— Нет, — сказал он спокойно, голос стал ниже, как гул ветра, что стихал за стенами, оставляя лишь холод. — По нашим данным, они уже все перебрались в руины. Тридцать первый пуст, как могила, что ждёт своих хозяев.

— Значит, план Нэн всё же сработал? — голос прорезал тишину, зелёный свет мигнул снова, словно машина пыталась уловить оттенки человеческой боли, что витали в воздухе.

Администратор стряхнул пепел в жестяную банку, что звякнула, как эхо, не желающее стихать. Он пожал плечами, движение было медленным, почти ленивым, но в нём сквозила усталость, что копилась годами.

— И да, и нет. Там всё сложно, как всегда.— Он замолчал, взгляд его скользнул к бумагам, где строки вились, как дороги, что вели в никуда, и дым вился к окну, где тени шевелились в ночи, словно призраки, что не нашли покоя.

— По данным о бункерах, — продолжал голос, неумолимый, как время, — должна ли я сделать запрос на отправку туда исследователей?

— Да, — буркнул администратор, пальцы его тёрли шрам, что чернел через скулу, как память о прошлом, что цеплялась за него, как ржавчина к железу. — Сделай. Пусть проверят, что там осталось. Он встал, шаги его загудели по железному полу, покрытому потёками, что блестели, как слёзы старого металла. Подойдя к окошку, он прижался лбом к холодному стеклу, где свет костра дрожал в темноте, как последняя искра надежды.

— Какой длинный путь он преодолел, — сказал он тихо, почти шёпотом, глядя на человека у огня, что грел руки над пламенем. Плащ незнакомца колыхался, как тень, что не знала покоя, и в его фигуре было что-то знакомое — но что, администратор не мог сказать.

— Сколько боли перенёс, — добавил он, голос дрогнул, как лист, что падал под ветром, и дым вился к стеклу, где отражение его лица сливалось с тенью незнакомца.

— Дневники, полученные неделю назад, всё ещё не обработаны, — голос прорезал тишину, ровный, как лезвие, что не знало усталости. — Администратор из другой смены также отложил данный вопрос, ссылаясь на нехватку времени.

Администратор вспылил, голос его загудел, как ветер, что рвал лес в бурю:

— Вот засранец мелкий! — Он стукнул кулаком по столу, бумаги дрогнули, как листья, что падали под снегом, и несколько листков соскользнули на пол, шурша, как шаги в пустоте. — На меня хочет работу всю перекинуть, паразит.

Он вытащил новую самокрутку, чиркнул спичкой, огонёк вспыхнул и угас, оставив шлейф дыма, что вился к потолку, где щели чернели, как раны, из которых сочилась ночь.

— Администратор из дневной смены работает над проектом «Восход», — продолжал голос, ровный, как тень, что не знала света. — Это важный этап в нашей глобальной цели. Проект носит исключи…

— Да плевать, — отмахнулся администратор, дым вился к окну, где свет костра дрожал, как память, что не держалась за жизнь. — Дневники никуда не денутся. Пусть ждут своей очереди.

Он затянулся, дым резал горло, как холод, что цеплялся к коже, и взгляд его снова скользнул к стеклу, где ночь растворяла тени, как кислота.

К костру у избушки подошла девушка, её тень легла длинная, как сугроб, что не таял даже под летним солнцем. Она была худой, с волосами, что падали на плечи, как пепел, и в движениях её сквозила осторожность, словно она ступала по тонкому льду. Сев рядом с незнакомцем, она протянула бурдюк, от которого пахло землёй и ржавчиной, но тот покачал головой, отказался. Его руки, дрожавшие над огнём, что тлел, как угли, не желавшие гаснуть, казались старше, чем его лицо, скрытое капюшоном плаща. В редких окнах избушек ещё горел свет, слабый, как свеча, что угасала под ветром, и небо начинало светлеть, предзнаменуя рассвет, что вился, как дым, что не держался за ночь. Ветер нёс запах травы, смешанный с гарью, и где-то вдали, за стенами, выл зверь, чей голос растворялся в тишине, как эхо, что не находило отклика.

— Сломался ли он после всех этих событий? — голос прорезал тишину, зелёный свет мигнул, словно машина пыталась заглянуть в душу, которой у неё не было.

Администратор замолчал, взгляд его замер на стекле, где тень незнакомца дрожала в отблесках костра, как отражение в мутной воде. Он затянулся, дым вился к потолку, но ответа не последовало. Тишина легла тяжёлая, как снег, что давил