Мокрое сердце - Вадим Носоленко

— Биомаркеры поврежденных тканей, — объяснил Альберт. — Саян интегрировал в наномашины сенсоры, которые реагируют на специфические молекулы, выделяемые при травмах и воспалении.

Они продолжали наблюдать, фиксируя каждое изменение в состоянии пациента. Медленно, но верно, жизненные показатели Андрея Лаврова улучшались — сначала едва заметно, затем все более очевидно.

Через три часа Альберт провел повторный осмотр, используя свои усиленные чувства, чтобы оценить состояние внутренних органов пациента.

— Кровотечение останавливается, — сказал он, удивленно качая головой. — Наномашины укрепляют поврежденные сосуды, создают что-то вроде биологических «заплаток».

— А легкие? — спросила Елена, глядя на аппарат ИВЛ, к которому был подключен пациент.

— Здесь прогресс медленнее, — признал Альберт после тщательного прослушивания. — Но есть признаки восстановления тканей. Если процесс продолжится с такой же скоростью, через день-два можно будет попробовать отключить ИВЛ.

— Это… впечатляет, — Елена выглядела одновременно восхищенной и немного встревоженной. — Если бы я не видела это собственными глазами, не поверила бы.

— Это только начало, — Альберт пытался сдержать волнение, но оно прорывалось в его голосе. — Если нанокровь справится с такими тяжелыми травмами, представь, что она может сделать с менее критическими состояниями. Восстановление после инсульта. Лечение дегенеративных заболеваний. Регенерация поврежденных органов без трансплантации.

— Или создание суперсолдат, — тихо добавила Елена. — Именно поэтому правительство изначально финансировало эти исследования, верно?

Альберт помрачнел, вспомнив историю, рассказанную Саяном.

— Да, — признал он. — Но мы не пойдем этим путем. Нанокровь должна спасать жизни, а не отнимать их.

— Проблема в том, — заметила Елена, — что решать будем не мы. Если Вельский или ГКМБ доберутся до технологии…

Ее прервал звук открывающейся двери. Оба врача резко обернулись, ожидая увидеть медсестру или другого врача, которому не терпелось узнать о таинственной «экспериментальной процедуре».

Но в дверях стоял Игорь Строгов, глава ГКМБ, в сопровождении двух человек в штатском, явно сотрудников его организации.

— Доктор Харистов, — произнес Строгов с холодной улыбкой. — Какое совпадение. Я как раз хотел с вами поговорить. О проекте «Феникс». И о том, что вы делаете с его технологиями.

Альберт и Елена переглянулись. Их эксперимент, кажется, привлек гораздо больше внимания, чем они планировали. А красная жидкость, которая сейчас циркулировала в крови Андрея Лаврова, из надежды на спасение превратилась в улику, которая могла стоить им свободы… или жизни.

Глава 10: Безнадежный случай

Альберт мгновенно оценил ситуацию. Его улучшенные чувства зафиксировали мельчайшие детали: слегка учащенное сердцебиение Строгова, несмотря на его внешнее спокойствие; микродвижения глаз сопровождающих, оценивающих обстановку; запах оружейной смазки от одного из них. Агенты ГКМБ были настроены серьезно.

— Инспектор Строгов, — Альберт небрежно положил папку с документами на пациента так, чтобы закрыть мониторы с необычными показателями. — Вы меня искали? Странно выбирать для разговора палату интенсивной терапии.

— Я ищу вас уже некоторое время, доктор Харистов, — Строгов сделал шаг вперед, его холодные серые глаза внимательно изучали комнату. — Вы становитесь трудноуловимым. Исчезаете из больницы на дни. Проводите неавторизированные процедуры.

— Я не знал, что для спасения пациентов теперь требуется разрешение ГКМБ, — сухо ответил Альберт. — Хотя, учитывая состояние нашей системы здравоохранения, может, оно и к лучшему. Меньше пациентов — меньше проблем, да?

Елена бросила на него предупреждающий взгляд, но Альберт проигнорировал его. Лучшая защита в данном случае — это нападение.

— Что это за процедура? — Строгов кивнул на Андрея Лаврова. — В системе больницы нет записей о клинических испытаниях. Нет одобрения Этического комитета.

— Экспериментальное регенеративное лечение, — ответил Альберт, решив придерживаться полуправды. — Пациент был в критическом состоянии, без шансов на выживание при стандартном лечении. У нас есть информированное согласие семьи.

— И что это за «экспериментальное лечение»? — Строгов подошел ближе к кровати, глядя на мониторы. — Какой препарат вы ему ввели?

— Новый класс стимуляторов тканевой регенерации, — Альберт говорил уверенно, словно описывая рутинную процедуру. — По сути, модифицированный комплекс белков и энзимов, активирующих собственные регенеративные способности организма. Ничего экзотического.

Строгов усмехнулся.

— Вы хороший лжец, доктор Харистов. Но не настолько хороший. Мы знаем, что вы получили технологии из проекта «Феникс». Мы знаем о вашем партнерстве с доктором Тайгаевым. И о странных изменениях у водителя Калинина после лечения отравления кадмием.

Альберт и Елена обменялись быстрыми взглядами. Ситуация была хуже, чем они думали. ГКМБ знала гораздо больше, чем должна была.

— Если у вас есть конкретные обвинения, инспектор, — вмешалась Елена, — предъявите их официально. В противном случае, вы мешаете работе врачей и ставите под угрозу жизнь пациента.

— О, я не собираюсь мешать, — Строгов отступил на шаг, но его глаза оставались холодными и внимательными. — Наоборот, я очень заинтересован в результатах вашего… эксперимента. Так заинтересован, что оставлю здесь своих людей. Для наблюдения.

Он указал на своих сопровождающих.

— Агенты Васильев и Крылов будут дежурить здесь посменно. Чисто в исследовательских целях, разумеется.

— Это нарушение медицинского протокола, — возразил Альберт. — Посторонние не могут находиться в палате интенсивной терапии.

— У них есть специальное разрешение, — Строгов извлек из внутреннего кармана пиджака официальный документ с печатями и подписями. — От Министерства здравоохранения. И я уверен, доктор Зоркин не будет возражать. Он очень… сговорчив в последнее время.

Альберт стиснул зубы. Зоркин, конечно, не будет возражать. Директор больницы слишком боялся за свое положение, чтобы перечить ГКМБ.

— Но это не всё, — продолжил Строгов. — Мне также нужны образцы препарата, который вы ввели пациенту. И полная документация о процедуре.

— Боюсь, это невозможно, — Альберт скрестил руки на груди. — Все образцы были использованы для лечения. А документация всё еще составляется.

— Тогда я жду ее завтра утром, — Строгов направился к выходу. — И не пытайтесь исчезнуть снова, доктор Харистов. Я бы очень расстроился, если бы пришлось организовывать официальный розыск.

Когда дверь за Строговым закрылась, в палате остался один из агентов — молодой человек с невыразительным лицом и внимательными глазами. Он молча занял позицию в углу, не мешая, но и не спуская глаз с врачей и пациента.

— Что будем делать? — шепотом спросила Елена, когда они переместились к другой стороне кровати, чтобы проверить показатели.

— Продолжать работу, — так же тихо ответил Альберт. — Мы не можем бросить пациента. А Строгов… у него есть подозрения, но нет доказательств. Иначе мы бы уже давно были под арестом.

— Но агенты…

— Проблема, но не непреодолимая, — Альберт бросил взгляд на агента, который старательно делал вид, что не прислушивается к их разговору. — Я свяжусь с Дмитрием и Саяном. Нам нужно ускорить наши планы.

Он повернулся к мониторам, проверяя состояние Андрея Лаврова. Показатели продолжали улучшаться — медленно, но верно. Уровень кислорода в крови поднялся до почти нормального, давление стабилизировалось, а на УЗИ было видно,