Хозяйка сгоревшей усадьбы - Гульнара Черепашка

— Вон вы к чему! То есть, они просто не могли бы обратиться к незваным гостям.

— Подозреваю, дело именно в этом. Ну, а те, к кому они ухитрялись обратиться, оказывались куда менее хладнокровны, чем вы.

— Какие нервные бывают люди, — пробормотала Фиона.

— Не желаете снова прогуляться в вашу пристройку?

— Чего вам от нее еще нужно?

— Что значит — чего? — возмутился сосед. — Я хотел осмотреть ее как следует. Возможно, спуститься вниз.

— А не поздновато нынче идти вниз? — усомнилась она.

— Ну, мы не будем пытаться пройти весь подземный ход. А вот на колодец хотелось бы взглянуть. И да, у вас ведь найдется моток бечевки?

Фиона вздохнула. Идти в пристройку было лень. А тащить туда соседа не хотелось вовсе. Но это ведь не просто бродяга с улицы! Человек маркиза. И к гиенам его не пошлешь, и отцепиться он не отцепится. Пришлось искать бечевку и тащиться обратно.

* * *

— Я даже спрашивать боюсь. Почему вы появились только сейчас? Обо всем, что у меня творится, маркиз узнал еще седмицу назад.

— Во-первых, маркиз не сразу разглядел знак, что оставили ваши призраки на лице бедняги, которого увезли ваши друзья, — Милн помрачнел, шагая с нею рядом по широкому гулкому коридору. — А во-вторых, он не сразу смог говорить. И рассказать в подробностях, как и о чем вы его допрашивали. Без этого вы казались моему патрону вполне безопасной особой. Взбалмошной, не слишком чистоплотной — но не требующей его внимания.

— А теперь, значит, — в груди разлился холод.

— А теперь — вы, оказывается, источник ценных сведений! И ваши изыскания способны помочь моему патрону в вопросе, который он давно изучает.

— Неутешительно, — поморщилась Фиона. — А вы еще и подозрительно ни разу не сказали мне, что я задаю слишком много вопросов.

— А что в этом подозрительного? — Милн озадаченно глянул на нее.

— Подозрительно то, что вы на вопросы еще и отвечаете. Хотя дела разведки — уж точно не мое дело! Получается, я вляпалась по уши.

— То есть, когда вы жгли поместье, вы не считались, что вляпались по уши?

— Когда я жгла поместье — вообще рассчитывала уехать куда подальше от Манора! В сторону Гельвеции, может, дальше. Или на запад! — она помолчала. — Так что там со знаком, который маркиз увидел на лице вашего коллеги? Агнес сказала — это знак предупреждения об опасности. Разведчики таким пользуются. Чтобы предостеречь своих. Что он говорил — так мы маркизу сразу всё рассказали, вряд ли он мог услышать что-то новое.

— Отчего же. О том, как после вашего ухода, когда вы его оставили одного в пристройке, у него в ушах бесконечно раздавался крик — нас никто не слышит, мы не можем дозваться! — вы маркизу точно не рассказывали.

— О, — выдавила Фиона.

Сделалось поневоле жутко. Она представила на миг, каково это — лежать связанным, после действия сонного порошка и зелья правды. И слышать в голове неумолчный хор призрачных голосов. Как бедняга с ума только не сошел!

Она поморщилась. Вот только жалости к шпиону ей не хватало! Парень знал, что за стезю выбрал. Едва ли вояж в ее дом — самая опасная из авантюр.

— Так вот, — заключил Милн. — Ваши призраки, уверяете, говорили вам что-то о Великом древе. Сами вы раскопали сведения о секте. А призраки оставили на лице Вуди знак близкой опасности, — он примолк.

И что? — хотелось спросить Фионе. Выходит, это призраки уверяют — секта Великого древа обосновалась где-то поблизости? И представляет собой угрозу…

— При том, что призраки — тени давно минувшего, — заговорил Милн после паузы. — А вот знак этот среди наших разведчиков появился, если мне не отшибает память, лет так тридцать-сорок, как.

— Ну, можете спросить. Глядишь — они вам объяснят эту нестыковку.

Какое-то время шли молча. Милн с любопытством оглядывался по сторонам. Фиона раздумывала — помогут ли ей амулеты Агнес, если он вздумает что-нибудь выкинуть. Их она нацепила украдкой, пока доставала амулеты для того, чтоб видеть в темноте.

— Поразительное дело, — заметил сосед. — Ваш подвал давно вышел за пределы вашего участка! Такое чувство, что это — какая-то древняя улица.

— Сомневаюсь, что древняя улица так хорошо сохранилась бы. Так вы все десять лет здесь выслеживаете фанатиков Великого древа?

— А вы уже и не боитесь задавать вопросы, — хмыкнул Милн. — Решили, что раз вляпались по уши — так и терять больше нечего?

— Можете не отвечать. Если мне это знать не нужно — я немедленно забуду свой вопрос! И все догадки заодно.

— Приятно иметь дело со здравомыслящим человеком.

— Полностью согласна.

Милн расхохотался. Дальше шагали молча. Когда наконец показалась нужная ниша с постаментом в ней, Фиона потеряла дар речи от изумления. Кромка ниши и швы между камнями, облицовывающими постамент, оказались измазаны сажей. Не слишком густо, но заметно.

— Я вот даже предполагать боюсь, — пробормотала она.

— Не стоит, — отозвался сосед. — Разумеется, сейчас проверим — но я не вижу причин для беспокойства, — он выудил из кармана плоскую бронзовую коробочку.

Гладкая с обеих сторон, безо всяких рисунков, символов или надписей на крышке, величиной чуть больше половины его ладони. Фиона с любопытством вытянула шею. Короткое движение — и коробочка раскрылась. С одной стороны крышку удерживали петли. Внутри оказалось зеркальце. На одной крышке — ясное, стеклянное. На другой — затемненное, словно припорошенное патиной, полированное бронзовое.

— Любопытно! — вырвалось у нее.

Ясно ведь, что это — отнюдь не зеркальце модницы! Милн — ученый, механик. И шпион.

— Сейчас поглядим, — отозвался он задумчиво.

Из прорези сбоку нижней крышки, с бронзовым зеркалом, выпал веер из тонких металлических пластин — по площади чуть меньше крышки. Потайной отдел! И не увидишь, пока не откроется. Узкие боковинки — гладкие, словно литые. Должно быть, чтоб открыть, Милн нажал какую-то потайную кнопку или рычаг.

Фиона ощутила невольное восхищение. Как бы ни раздражал ее сосед — но мастерство и тонкость работы всегда внушали ей уважение.

Милн огляделся по сторонам и,