Предсказание дельфинов - Вольф Вайтбрехт
Коньков провёл рукой по волосам, его лицо было напряжённым, полным ожидания. Сахаров наклонился к Амбрасяну. - Интересная идея, — сказал он, — стоит рассмотреть её подробнее.
Уилер тоже снова заинтересовался. - Что вы имеете в виду, мистер Коньков?»
- Я имею в виду следующее: если бы мы получили закодированное сообщение из зоны молчания, своего рода мёртвого, напечатанного листа бумаги, сделанного из живого вещества,
как выразился профессор Сахаров, то, по моему мнению, это противоречило бы всем предыдущим открытиям в области диалектики процессов биологического наследования, генетического кодирования и передачи информации. Поэтому я рассматриваю отрицательный результат наших экспериментов как положительный, как подтверждение наших представлений о поведении генов в биоинформации.
Я подумал ещё кое о чём. Есть два момента, которые можно связать: во-первых, факт, чётко подтверждённый фотографиями, что эксперименты проводились с дельфинами на чужой планете, и, во-вторых, наше наблюдение, что звуки, издаваемые дельфинами, имеют странное сходство с языком астронавтов. Пожалуйста, не обижайтесь, если я немного обыграю оба факта. Предположим, как объяснил профессор Уилер в Москве, инопланетные астронавты не заметили этого редкого человеческого поселения во время своего первого визита. Не заметили. Разве они не могли манипулировать дельфинами, Имплантировать им - язык, чтобы они могли оптимально организоваться в обществе и быстрее адаптироваться? Возможно, астронавты видели в дельфинах будущих разумных правителей водной планеты? Дело в том, что у дельфинов в их стаях существует определённая социальная структура.
- Ошиблись! — воскликнул Бертель. — - Гномы приняли нас за дельфинов!
- Не ошиблись!» — возразил Конков. - Они не знали о нашем существовании! Разве не может зона молчания быть той частью мозга, в которой посредством манипуляций был создан центр речи, функции которого, конечно же, в ходе эволюции переняли другие отделы мозга – двигательные, слуховой анализатор и другие? Не зона молчания, а пустая зона, рудимент, регресс, поскольку она больше не нужна? Мы знаем, что речевой и слуховой центры хорошо развиты у дельфинов. Таким образом, я думаю, эти эксперименты дали бы нам объяснение наличия этой пустой зоны.
"Невероятно", – подумал Сахаров, "этим объяснением он диалектически-материалистически перевернул с ног на голову идеалистический вывод Уиллера о существовании зоны молчания!"
Затем заговорил: - Тем не менее, многое остаётся неясным, хотя, услышав его на первый взгляд, я должен признать, что многое говорит в пользу мнения Конькова. Цель создания искусственного центра речи была бы правдоподобной.
Уилер, хоть и не без колебаний, признал, что гипотеза Конькова имеет определённые достоинства, хотя и не был полностью убеждён, что эпистемологически невозможно допустить существование - мёртвой материи» среди живой субстанции. Но сейчас это было неважно; нужно было подумать, как действовать дальше.
Амбрасян предложил сосредоточить работу на изучении связи между языком астронавтов и звуками, издаваемыми дельфинами. Возможно, сравнительные исследования дадут ключ к комментариям. Эта задача в первую очередь касается кибернетиков и лингвистов.
- И зоологи!» — воскликнул Уилер. - Мне вспоминается доктор Лилли. Это напомнило мне: у меня здесь, во Флориде, работает бывший сотрудник Лилли; говорят, он разговаривал с моей дельфинихой Симо на дельфиньем языке. Может быть, пригласить его сюда? Он не зоолог, но смотритель зоопарка с большим практическим опытом.
- Пусть приезжает; я приглашу его через Москву. Как его зовут?» — спросил Амбрасян.
- Его зовут Пепе Гонсалес, он мексиканец.
***
Амбрасян организовал отправку приглашения Гонсалесу в Marineland через советское посольство в Вашингтоне. Неделя за неделей проходила без ответа из Флориды.
В течение этих недель Уилер оживал. Понятно, что после неудачных экспериментов люди также ломали голову над значением индивидуальных потенциалов. Уилер спрашивал себя и других, не являются ли эти искры энграммами, остатками памяти гномов. Возможно, предположил он, что-то получится, если связать стимул Коли с передачей языка астронавтов.
Сахаров, довольный обещанием Уиллера вернуться к своему прежнему состоянию, поручил Конькову разобраться с этой проблемой вместе с американцем; тот сделал это, хотя и знал, что Коньков не разделяет мнения Уиллера. Коньков считал, что за столь долгий период, который сам Уилер оценил почти в 20 000 лет, такие энграммы наверняка давно бы исчезли. Если, конечно, за это время их не обновили длительными тренировками. Положительный результат экспериментов будет означать, что астронавты вернулись на Землю на длительный срок и снова тренировали дельфинов. Таким образом, несмотря на разную исходную точку, оба были одинаково заинтересованы в экспериментах.
Они позволили искре тлеть; она мерцала на экране, не ярче и не слабее прежнего. Вспышки - Астронавтики, как они называли звёздный язык, или отрывки из разговоров дельфинов, не оказывали никакого влияния.
Ничего нового; снова пришлось похоронить надежду.
Самка дельфина родила в большом бассейне. Тойти вела себя очень возбуждённо; в открытом море, как известно, другие самки животных выступают в роли повитух рожениц, но ее исключили из этого великого события в испытательном бассейне, разделённом метровыми бетонными стенами. Насколько же сильным должен был быть его инстинкт, чтобы она чувствовала, что происходит снаружи, несмотря на значительное расстояние!
В течение нескольких дней она почти не ела, словно сознавая какую-то вину, и чаще обычного билась мордой о перегородки, так что Сахаров опасался серьёзных травм. Он предложил ненадолго перенести новорождённого в экспериментальный резервуар, чтобы Тойти могла его увидеть и потрогать. Он возлагал на это большие надежды.
Все были заинтересованы в результате этого эксперимента, поэтому вся команда собралась, когда малыша, которому было всего десять дней, поместили в резервуар к Тойти.
В этот момент Коньков не поверил своим глазам: экран Коли начал интенсивно мерцать; вместо обычных отдельных импульсов по нему протянулась полоса мерцающих искр, особенно ярко мерцающих, когда Тойти любовно подталкивала дельфинёнка мордочкой или нежно покусывала его плавники.
Уилер тоже заворожённо смотрел на это зрелище, на сверкающий перед ними фейерверк. Детёныша вынули, и возбуждающие импульсы тут же прекратились. Когда его вернули, всё началось снова: маленькая искорка Коли превратилась в настоящий водопад.
Оба исследователя были зачарованы этим видом. Поначалу им и в голову не приходило, что, по сути, ни один из них не прав. Маленькая искорка Коли была не чем иным, как проявлением материнского инстинкта,
