Предсказание дельфинов - Вольф Вайтбрехт

После этих слов он слегка поклонился Уилеру, который присутствовал на конференции в качестве гостя вместе с Сахаровым и Коньковым. Амбрасян встал и поблагодарил профессора Хубера за, как он выразился, его сенсационную лекцию. Он отметил уникальность их открытия: - Без Хубера не было бы карликов, — сказал он, — без Кириленко не было бы отчёта о Луне, без Уилера не было бы зоны молчания, без Евы Мюллер не было бы найденного Хубера, а без Гонсалеса не было бы расшифрованного гимна. - Если это не международное разделение труда, друзья и товарищи! Поднимем же бокалы за великое сообщество, за нашу космическую работу!»

Он пустил по кругу коньяк, и, поднимая бокал для традиционного тоста, Коньков задумчиво, но, по крайней мере, достаточно громко, чтобы большинство услышало, произнёс: - И я верю, чёрт возьми, что зона молчания когда-нибудь заговорит с нами.

Амбрасян был так удивлён, что поставил бокал обратно на стол. - Я правильно расслышал, товарищ Коньков?» Он поднял кустистые брови. - Вы сами выдвинули гипотезу, и, думаю, верную, что зона молчания, хотя и молчала, тем самым вновь указала нам на диалектику в работе биоинформации — или я ошибаюсь?»

Коньков, только сейчас заметив, как он оказался в центре внимания, немного смутился. Он встал со бокалом в руке. - Да, конечно, товарищ Амбрасян, — сказал он. - У меня всё прошло так гладко, слишком гладко, понимаете?

Как в сказке. У меня в голове не укладывается: зачем они имплантировали дельфинам на той чужой планете передатчики, которые мы знаем по фотографии? Я что-то нащупал, но, пожалуйста, пока не хочу об этом здесь говорить. Хочу только одного: снова поэкспериментировать, на этот раз основательно, с Хойти, Тойти и преобразователем абстракций. Дайте мне немного времени, и тогда я представлю подробный план.

Лицо Амбрасяна всё ещё выражало изумление. Сахаров рассмеялся и крикнул в зал: - Несмотря на это, а может быть, именно поэтому, давайте выпьем коньяку, поднимем бокалы за неутомимость молодого поколения исследователей, за то, чтобы они никогда не ленились и не уставали!

12

Вернулись на Чёрное море, в Одессу.

В кабинете директора Коньков разложил на столе несколько плотно исписанных кривых – последние результаты энцефалографа при стимуляции биологической - кнопки пуска, – чтобы поговорить с Уилером. Он торопливо провёл ручкой линию: - Вот здесь, да, именно здесь, мы включили сфокусированный луч. Ничего не вышло, как обычно. Вот, видите, я применил другую схему, при которой в срез ЭЭГ были включены даже отдалённые участки мозга. А там – посмотрите. Он порылся в бумагах и вытащил полоску бумаги, покрытую шестнадцатью параллельными кривыми. - В этой точке включения, вот кривая самой дальней части лобной доли.

Сахаров поправил очки и потянулся за лупой. - Да, — сказал он, — кажется, там немного изменилось.

- Именно это я и думаю, — ответил Коньков. - Я просто хотел узнать, подтвердили ли вы мои впечатления. Я увеличил участок и измерил его.

Из кучи лент и листов бумаги он вытащил фотографию, на которой участок кривой был виден крупным и чётким над сеткой тонких линий с цифрами измерений.

- Что вы об этом думаете, Джон?» Сахаров пододвинул фотографию к Уилеру. Уилер достал из кармана халата лупу и изучил числовые значения.

- Похоже, это усиление волнообразного, распространённого торможения. Если лобная доля здесь, то торможение в среднем мозге должно быть довольно сильным, — сказал он. - В любом случае, необычно.

- Видите ли, — ответил Коньков, — это заставило меня задуматься. Сонливость Хойти и Тойти во время двух десятков экспериментов не давала мне покоя. Наконец, я вижу причину: центральное торможение! Основываясь на морфологии, мы пришли к выводу, что, поскольку структура выглядит как скопление ганглиев, связанных со всей субталамической структурой, мы должны начать оттуда, чтобы добиться процесса возбуждения. А теперь — генерализованное торможение. Это признак того, что мы стимулировали не пусковой механизм, а тормоз?

Сахаров барабанил пальцами по столу. - Семён, объясните мне, почему? Если там нас ждало сообщение, по логике оно должно было быть запрограммировано на облегчение декодирования, а не блокироваться, как вы сказали, искусственным тормозом. Мне это кажется абсурдным.

Уилер предложил пересмотреть структурную организацию этих областей, возможно, с помощью стереоэлектронного микроскопа, чтобы изучить синапсы – точки соединения нервных волокон клеток. - Возможно, это действительно тормоз, который автоматически активируется, как только кто-то приближается к секрету.

- Где же здесь логика? Вот в чём мой вопрос. Сахаров переводил взгляд с одного на другого.

- Если дельфин, – пояснил Коньков, – был доставлен на Землю примерно 15 000 лет назад в качестве запрограммированного носителя послания, как предполагает профессор Уилер, это программирование должно было основываться на прогнозе о развитии разумных существ нашей планеты – возможно, также на опыте других цивилизаций, кто знает? По моему мнению, инопланетные учёные заложили очень высокий уровень будущего образования, чтобы незрелое человечество не получило их послание слишком рано.

- Разве мы не слышали от вас раньше, что инопланетные астронавты, даже не заметили человечество? – спросил Уилер.

- Какие комбинации не можно придумать? – спокойно ответил Коньков.

- Следовательно, ваша текущая комбинация предполагает, что наш уровень знаний недостаточно зрелый, чтобы раскрыть тайну? – спросил Сахаров.

- Нет, или, скорее, да! – огрызнулся Коньков. - Мы только начали; пора зрелости только начинается! Мы в ней! Мы усвоили самое главное: на дельфинах проводились эксперименты.

- Разрушить тормоз, снять торможение, а затем возбудить их, вы это имеете в виду? — спросил Уилер. - Как вы собираетесь поразить точку глубоко в мозговом веществе и чем вы собираетесь её разрушить? Я также хотел спросить: что побудило вас тогда пойти на столь радикальные перемены? — Извините. Он вытащил из нагрудного кармана крошечный блокнот. - Вот, — сказал он. - Я тогда записал ваше замечание. Биологическая перфолента — вот что вас смутило. А сегодня?

Конков смутился. - Не думайте, мистер Уилер, что я бы так легко передумал, и уж точно не по неосторожности. Я просто хочу разобраться в причинах этого торможения; ему здесь не место; оно неестественно, а значит, искусственно. Это часть манипуляции. Я хочу знать, что произойдёт, если мы деактивируем торможение, а затем продолжим работу с электронным пучком.