Предсказание дельфинов - Вольф Вайтбрехт

***

Конков выругался. Нет ничего хуже этой возни, даже если осознавать её необходимость и быть инициатором. Создать модель мозга дельфина, мягкую, как настоящее мозговое вещество, в масштабе один к десяти, с тормозом и красной точкой, спрятанной глубоко внутри, словно сказочное сокровище, – это была тяжёлая работа. Потому что, например, материал – они сошлись на пластилине – требовал постоянной температуры для поддержания консистенции мозгового вещества. Это одно. С другой стороны, были студенты-художники, увлечённые молодые люди, которых привлекли в качестве моделистов; Возможно, они и знали кое-что о пластилине, но что они знали о мозге?

В Институте имени Филатова тоже работа была нелёгкой. Зоологи задавали физикам непростые задачи, по десятку за раз. После долгих усилий эластичная оптоволоконная система была установлена, нужного диаметра; сложность заключалась в том, что если бы оптоволокно было согнуто слишком сильно, лазерный луч был бы практически полностью поглощен. Разве это не было указано с самого начала? После долгих поисков, проб и ошибок, бесконечных звонков в океанариум и споров внутри и вне здания, была найдена оптимальная кривая, отвечающая как анатомическим, так и физическим требованиям. Но зонд! Он имел диаметр всего один миллиметр, форму миниатюрной оливки, и всё это должно было в него влезть! Зонд тоже был изготовлен и завершён в срок.

Амбрасян прибыл вместе со Шварцем и двумя Хуберами. Амбрасян и представить себе не мог, что подготовительная работа окажется настолько сложной. Он выразил своё уважение исследователям; к раздражению Конькова, тот уделил больше внимания стеклянной модели Уилера, которую можно было использовать для демонстраций, чем пластилиновую модель.

- Начинаю, — объявила Ева Мюллер. Магнитная двигательная установка, спроектированная и собранная ею, напоминала огромный фен из парикмахерской. Форма её напоминала череп дельфина. Чудовище поместили на пластилиновый мозг, в устройство вставили эластичный оптоволоконный кабель, и на панели управления загорелся красный индикатор. Это означало, что Ева включила питание. Сразу после этого индикатор загорелся зелёным, что означало, что оптоволоконный кабель, - змея, как его называли в лаборатории, касается поверхности мозга. - Сейчас я запускаю программу, — сказала Ева.

В рентгеновском аппарате с преобразователем изображения она наблюдала, как головка оптоволоконного кабеля движется вперёд: сначала лёгкое подергивание, а затем она медленно, как показалось Еве, проползает к центру глиняной массы, неторопливо, сверхъестественно медленно, но неудержимо, целенаправленно, влекомая мощными магнитными потоками.

Второй аппарат позволил всем остальным проследить путь змеи к красной точке. Амбрасян был впечатлён точностью работы. Добавляя металлический порошок, студенты-художники под руководством Конькова придали срезам разную плотность рентгеноконтрастного вещества, так что дергающаяся маленькая олива оставалась видимой, даже когда она глубоко проникала в мозг модели.

- Программированием можно быть довольным, — похвалил Сахаров. - Он прошёл точно мимо ядра хрусталика, даже не коснувшись его.

Затем жужжание электромагнита прекратилось, зелёный индикатор сменился красным, а затем погас.

- Зонд на цели. Теперь лазерный выстрел, — сказала Ева.

- Давай, Уилер, теперь твоя очередь!» — бодро крикнул Сахаров, вручая Уилеру большой плоский препаровальный нож, используемый для удаления мозгового вещества. Сегодня он должен был нарезать пласты пластилина.

Американец использовал нож, чтобы снять толстые слои пластилинового мозга. Коньков взял их и аккуратно отложил в сторону. Уилер исследовал всё глубже и глубже, и снова и снова слышал: - Программное управление отличное, ни один важный центр не затронут. Наконец, ядро, маленький красный кружок — оливка попала ему в центр, боком, прямое попадание; это был полный успех.

***

- Вы проделали фантастическую работу, — сказал Амбрасян, когда они вечером сидели вместе в бунгало Сахарова. Окна были открыты, приглушённый шум моря наполнял комнату, привычный и успокаивающий. Они были в кругу, большой семьёй, обмениваясь мнениями и надеждами за бокалом вина.

- Что, если дельфины не подходят, — размышлял Амбрасян, — что, если они не способны к абстрагированию, и преобразователь абстракций не может ничего зарегистрировать, несмотря на наличие сообщения? И даже если это так, для нашего исследования, для нашей миссии открытие профессора Хубера было важнейшим и решающим фактором, его доказательством того, что инопланетяне вступили в прямой контакт с человечеством в лице... Кецалькоатля.

Коньков выстучал трубку. По выражению его лица было легко понять, что он не готов принять слова Амбрасяна. - Я не верю, — сказал он, — что инопланетяне вернули дельфинов просто из прихоти, ради игры. Это было бы ненаучно. Полагаю, они на тысячелетия опередили нас, в том числе в мышлении и действиях. У них, безусловно, есть свой критерий зрелости культуры разумных существ. Важнейшей вехой может стать рождение бесклассового общества, высшей формы человеческого общежития. Или в сфере науки и техники: одна веха может ознаменовать открытие атомной энергии, другая — начало космических путешествий. Или они меряют по бионическим меркам и считают нас готовыми проникнуть в тайны их мира, когда мы хотя бы приблизимся к их знаниям в этой области. И разве одно не предполагает другое? Они, конечно же, знают исторические параллели из своей собственной истории, я в этом убеждён.

- Думаю, нам стоит показать нашим гостям последние эксперименты с Тойти, — сказал Сахаров.

- Вы опять экспериментировали с Тойти?» — спросил Бертель. - Почему, скажите на милость? Неужели всё было не совсем понятно?

- Одну минуточку. Сахаров отошёл к своему шкафу и обернулся. - Помните, как, скорее случайно, мы определили, что К-искра — это проявление материнского инстинкта? Этот вопрос беспокоит Еву Мюллер. Что я увижу, если направлю Колину искру на преобразователь абстракций? Она задала этот вопрос в Москве. Теперь мы провели небольшой эксперимент, который дал нам интересный ответ.

Ева улыбнулась. - Какая она молодая, — подумала Хельга; неужели она была такой молодой, когда впервые приехала в Москву, отчуждённой, молчаливой, преданной только науке... Нет, она изменилась, как и все мы меняемся в этой атмосфере, в нашей работе.

Профессор держал в руке стопку широкоформатных фотографий и протянул их Амбрасяну. - пожалуйста. Ответ.

Группа была немного разочарована снимками. На них были серые полосы, и повсюду, примерно посередине, появлялась тень: что-то вытянутое, тёмное. Они сравнивали их, ломали голову; одному казалось, что это огурец, другому – сигара.

- Огурец, сигара, – повторил Сахаров, – есть ещё предположения? Нет? Что так мрачно выделяется там – это абстракция К-искры, реакция наших животных на дельфинёнка. Посмотрите, пожалуйста. Он передал другим фотографиям, на которой тень имела форму веретена, утолщённого с одного конца, и если присмотреться, то безошибочно