Господарь Смоленский - Сим Симович
— Ты жалеешь о чём-нибудь? — спросила жена.
Виктор подумал:
— О том, что приходилось убивать. О том, что не всех удалось спасти. Но... — он обнял её за плечи, — о главном не жалею. Лучше быть завоевателем ради мира, чем миротворцем ради войны.
Они пошли обратно к терему, неспешно, наслаждаясь тишиной. По дороге встречали знакомых — торговцев, ремесленников, просто горожан. Все кланялись с уважением, но без страха. Такого не было ни в одном другом городе Европы.
— Знаешь, — сказал Виктор, когда они поднимались по ступеням терема, — сколько бы крепостей я ни построил, сколько бы армий ни собрал — вот это и есть моя главная победа.
— Что именно?
— То, что дети могут играть на улицах. То, что женщины не боятся выходить из дома. То, что старики доживают свой век в покое. Ради этого стоило воевать.
В покоях терема их ждал простой ужин — щи, каша, пироги с капустой. Никаких заморских деликатесов, никакого золота и серебра. Просто хорошая еда за семейным столом.
— Завтра начнутся доклады, совещания, приёмы послов, — вздохнула Агафья. — Снова ты станешь великим князем, завоевателем, государем.
— Завтра, — согласился Виктор. — А сегодня я просто дома. И этого достаточно.
За окном опускалась ночь на мирный город. Где-то в далёкой Европе точились мечи и собирались армии. Но здесь, в сердце его державы, царили тишина и покой.
Виктор понимал: это лишь передышка. Скоро придётся снова надевать доспехи, садиться на боевого коня, принимать трудные решения. Но сейчас он был просто человеком в своём доме, в своём городе, рядом с любимой женой.
И этой ночи ему хватило, чтобы набраться сил для новых испытаний.
***
Штауфенский замок Кастель-дель-Монте в Апулии встретил зимнее утро метелью и ветром. По высоким сводам гулял холод, факелы трепетали на сквозняке, а за окнами завывала буря, принесённая с Адриатического моря.
Фридрих II Гогенштауфен, император Священной Римской империи, король Сицилии и Иерусалима, стоял у окна своего кабинета и смотрел на разбушевавшуюся стихию. Но мысли его были далеко от погоды. В руках он держал письмо, которое могло изменить судьбу всего христианского мира.
*«Его Священному Величеству Фридриху, милостью Божией императору римскому, от верного слуги Конрада фон Мандерна. Сообщаю с великой скорбью: Ливонский орден уничтожен полностью. Тевтонский орден разгромлен. Польша покорена. Пруссия захвачена. Русский князь Виктор создал державу от Днепра до Балтийского моря и готовится к дальнейшим завоеваниям...»*
Фридрих отложил письмо и тяжело опустился в кресло. В свои сорок шесть лет он видел многое — воевал с папами, крестоносцев водил в Святую землю, усмирял мятежных баронов. Но такого ещё не было.
— Входи, Петрус, — сказал он, не оборачиваясь.
В кабинет вошёл высокий человек в чёрном одеянии. Петрус де Винеа, канцлер империи, был одним из немногих, кому император доверял полностью. Учёный, дипломат, поэт — он служил Фридриху уже двадцать лет.
— Ваше величество изволили звать?
— Читал донесение из Прибалтики?
— Читал, государь. Потрясающие новости.
Фридрих встал и прошёлся по кабинету. Здесь, среди книг и карт, среди произведений искусства, собранных со всего мира, он чувствовал себя не просто императором, а наследником Цезаря и Августа.
— Потрясающие... — повторил он задумчиво. — Знаешь ли ты, Петрус, что меня больше всего поражает в этой истории?
— Что именно, государь?
— Скорость. За три года этот русский выскочка захватил половину Европы. Тевтонцы строили свою державу сорок лет — он разрушил её за месяц. Поляки создавали королевство триста лет — он покорил его за лето.
Канцлер кивнул:
