Другая жизнь. Назад в СССР. - Михаил Васильевич Шелест

И что вообще со мной стряслось? Вот какая мысль вылезла на первый план. Вчера я, почему-то, уснул быстро. Наверное, перевозбудился. Сейчас я осторожно «полез» открывать те засовы, что навесил на память того пришельца, что проник в мою голову и принёс мне мою память. Но точно мою память? А может быть чужую? Но девочка Света и её «история» со мной, это моя история, моя память. А значит и остальное тоже. Хотя… Не факт, не факт. Там так много какого-то сложного и не соответствующего современной действительности, что я срочно придавил дверь в чужое прошлое. Или чужое будущее? Нафиг оно мне нужно? Даже если оно моё, в чём я лично, глубоко сомневаюсь.

- Света-Света-Света, скушай два билета, - глупо срифмовал я. – Красивая девочка Света на стрит Сахалинской жила. У мамы взяла два билета, ко мне с предложеньем пришла. Пошли ка в кино мальчик Мишка, на семь сорок восемь вчера. Тебе там и будет и крышка, и пышка, и тратарара…

Я спал и всю ночь сочинял стихи про девочку Свету, но проснувшись помнил только эти первые строчки. И то... скорее всего, неверные.

Английский язык был первым уроком и я его вроде как не завалил, получив твёрдую четвёрку, как сказала Людмила Фёдоровна. И даже похвалила… А я был собой недоволен. Я-то был уверен, что английский я знаю, а тут даже некоторые слова, что вчера учил – забыл. Но читал я неплохо и даже смог кое-как пересказать. За что англичанка сказала, что поставила карандашом пятёрку на следующей клетке журнала. То есть, если я не завалю следующий урок, пятёрка у меня в кармане.

Просто она после того, как мы разобрали текст спросила, кто способен пересказать это, довольно таки большой текст. Подняла руку Новикова Ирина и я. Англичанка сильно удивилась и позволила мне пофантазировать на тему Ленинского комсомола. Получилось у меня не очень, мне не понравилось, но кое-кто из учеников был в восторге. Как и англичанка, которая лишь пару раз поменяла форму глагола в моём повествовании.

На других уроках меня не спрашивали, а вот Людмила Давыдовна Пляс, учитель математики, вызвала меня к доске и мучила по этим, чёртовым производным битых пол урока. Я едва не рыдал у доски, зато класс веселился. Пока Людмила Давыдовна не метнула в Лисицына мелом и не попала ему прямо в лоб.

- Ха-ха… Меткая тётка была, - подумал я. – Э-э-э… Почему была-то? Вот она передо мной. Да-а-а… Крындец! А ведь я её, помнится, хоронил. В смысле присутствовал на её похоронах. Торжественные были похороны... Столько людей приехало и пришло. И Лисицын, к стати тоже был и другие бандиты и хулиганы. Да-а-а… Столько цветов навезли, что капец. Хотя… Какой Лисицын хулиган? Лисицын - просто балбес. А вот другие, которые хулиганы и даже бандиты, они и несли её гроб… Уважали силу и волю!

Это промелькнуло у меня в голове. Я вылупился на живую ещё учительницу. И ведь проживёт она дольше всех других наших учителей, хотя уже и сейчас ей лет сорок.

- Ты что это, Шелест, побелел весь? – спросила она немного хрипловатым, но вто же время высоким голосом. – Иди-иди, присядь. Хорошо ответил. Видно, что учил и пытался разобраться.

- Ты, Мишка, прямо зелёный, - сказал Костик. – Разрешите я Шелеста умыться выведу, Людмила Фёдоровна?

- Сходи-сходи, Костя…

- Пошли, давай, сказал Костик и первым выбежал из класса.

- Вот жучара, - подумал я.

- Та-а-а-к! А отвечать пойдёт. А где Швед? Ах он паршивец! Заболтал бабушку.

Послышался каркающий смех Людмилы Давыдовны. Да и я от смеха чуть не подавился, видя, как Костины пятки скрываются в туалете. Математичка на том уроке обещала нас обоих спросить, так как мы снова играли в морской бой и она нас застукала конкретно. Вот он и сбежал. Ха-ха!

---------------------------------------------------------------

[1] «Красное знамя» – региональная газета Приморского краевого комитета КПСС при СССР.

Глава 5

- Тётя Маша, тетя Маша, мне в одну тарелку шесть блинов и три котлеты, - попросил я и, протянув руку через головы передних в очереди, взял тарелку с блинами и котлетами. Без денег и мимо кассы. Тётя Маша была соседка с нижнего первого этажа и шилась у мамы. Э-э-э… То есть, моя мама шила ей платья и иногда отоваривалась через столовую.

- Вот Шелест, везде у него блат, - услышал я недовольный голос Людки Фроловой.

- Сестрёнке бы блинчиков взял по блату, - ехидно проговорила Ирка, двоюродная сестра, с которой мы, почему-то, как она выросла, перестали ладить.

Она была красивой и за ней уже «ходили» пацаны-старшеклассники. А может это я её «ревновал по-братски», ведь всё детство проводили каникулы вместе у одной бабушки и я для неё был самым-самым крутым пацаном. А тут вдруг она заважничала? Не знаю, не задумывался никогда ни до, ни после. Однако сейчас имеем факт если не вражды, то конфронтации. Ладно.

- Ага… Ты мене много чего будешь по блату доставать, товаровед магазина электротоваров, - проговорил я.

- Чего-о-о… Какой я тебе товаровед? – возмутилась Ирка.

- Ладно, потом разберёмся, - подумал я, одновременно удивляясь тому, как много у меня уже сейчас проблем и тому, как легко я себе наживаю врагов. А Карнеги учил… А ведь они все когда-нибудь станут кем-то.

- Так я вам и взял, видите – три котлеты и шесть блинов. Идите из очереди.

Иркины Глаза округлились.

- Что, не ожидала, да? – подумал я. – Да пусть едят, мне не жалко.

Округлились и глаза Людки Фроловой, хотя и так были круглыми и сильно накрашенными. У нас в школе почему-то учителя макияж у девчонок не смывали и юбки на форме не заставляли «отворачивать». Не знаю почему. Девчонки светили голыми бёдрами, аж до самых ягодиц. То ещё аниме, как я понимал сейчас путём сравнения. Что-то похожее и даже круче – с прозрачными кофточками – началось в восемьдесят восьмом и далее. Во Владивостоке девушки наряжались, как проститутки известной амстердамской улицы и, наверное, даже голее. И я говорю о школьницах-старшеклассницах. Это был полный сюр, когда вечером на центральной площади ты видел дефилирующих полуобнажённых