Подонки! Однозначно (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич
— Что вы предлагаете? — крикнул с места молодой поручик, сбивая с выстроенной схемы речи.
— Для начала — перестать заботиться только о борьбе за власть, задуматься об интересах России. Финляндское княжество входило в состав империи исключительно на основании личной унии. Заставив государя отречься, господа Милюков, Чернов, Церетели и прочая мразь отрезали Финляндию! Да, мы её удержим, но только силой, а не «демократическими реформами».
Будь Милюков офицером или просто мужиком с яйцами, просто обязан был бы вызвать обидчика на дуэль, в лицо названный «мразью». Краснел, бледнел… и молчал. Чувствовал, собака, что чаша весов склоняется не в его пользу.
— Любая так называемая демократия сводится к манипуляции массовым сознанием. Ни крестьяне, ни пролетарии никогда не будут руководить государством. У руля всегда становятся те, кто провозгласил себя выразителями их чаяний. А принимать и проводить решения в жизнь должны умные, образованные, культурные люди. Такие, как мы с вами, господа. Ситуация наша интересна тем, что кадеты и прочие думские негодяи открыли шлюзы для проявления самых низменных интересов толпы. Большевики кричат: грабь награбленное, и это моментально находит поддержку, крестьянину неизмеримо проще разорить господскую усадьбу, забрав всё ценное, чем годами горбатиться на пашне. Добавьте пьянство, иррациональные страхи, неопределённость будущего. Унять этот девятый вал человеческой грязи весьма сложно, господа. С подонками, увы, можно бороться только их же оружием — демагогией и продажной прессой. Давать иллюзию демократии и свободных выборов, а элита общества решит, что полезно, а что вредно человеческому стаду.
— То есть вы не верите в свободную прессу? — спросил сосед молодого поручика.
— В той же мере, как в летающих огнедышащих драконов. Каждая газета имеет владельца, выплачивающего зарплату авторам статей и репортажей. Если кто принесёт тексты, противоречащие политике издания? Пинком его под зад!
Стиль «под Ленина» с лозунгами типа «Вся власть Советам» здесь не подходил ни в коей мере, поэтому говорил как умел, как привык. Манеры Седова, настроенного на выступления начала третьего тысячелетия, и стилистически, и языком здорово отличались от привычного для 1917 года, но офицеры его прекрасно поняли, оценили оригинальность. Предельная прямота, без экивоков, без обхождения острых углов, когда подонков Седов именно так и называл, выгодно контрастировала с речью Милюкова, ту стоило бы скорее назвать докладом.
— Господа, я доходчиво объяснил, почему политика кадетов и других партий, представленных во Временном правительстве, суть сплошное надувательство и шарлатанство. Если мне не верите, ваше право, то поверьте здравому воинскому смыслу. Ставка в Могилёве под командованием Государя удержала фронт, воздержавшись от авантюрных наступательных операций. Но сейчас командующие армиями слушаются горлопанов из Временного правительства, требующих наступать, в то время как горлопаны из левых партий разлагают войска агитацией изнутри. Министры-дебилы не желают учесть две очевидные вещи. Войну Германии объявили Североамериканские Соединённые Штаты, через непродолжительное время американцы пошлют через океан флот и войска, чтобы шаткое равновесие на Западном фронте сменилось преимуществом Антанты. Какого чёрта нам начинать раньше? Вторая вещь, не менее важная, Германия истощена, а большевистская пропаганда не в меньшей степени разъедает её изнутри, чем Россию. Германия на пороге бунта! Ослабленная внутренними неурядицами, она не только позволит нам отвоевать Царство Польское, но даже уступит Восточную Пруссию! И вековая мечта — взять под контроль Босфор и Дарданеллы — тоже станет ближе… Но скоро выборы в Учредительное собрание, господам министрам нужен цирк для борьбы за голоса. Сколько русских душ отправится к богу из-за их спешки, кадетам и прочим эсерам плевать.
Милюков уже не кипел, только нервно ёрзал. Нольде сидел неподвижно как истукан, и это было тревожно. Он выглядел человеком, способным достать «браунинг», и нет гарантии, что моряки успеют вмешаться. Сам Седов, как любой служивший в Советской армии, стрелять умел, но свой ствол даже не опробовал. Только убедился, что он заряжен, и поставил на предохранитель.
— Теперь главное, господа, — он перешёл к заключительной части речи. — В силу сложившейся после февраля ситуации спасти Россию может только партия, собравшая под своей крышей истинных патриотов. Более того, способных на время забыть разногласия с другими патриотами, потому что видение прекрасной России будущего у людей отличается. Партия будет рядиться в одежды социализма и демократии — в угоду чаяниям обманутых масс. Партия вберёт в свои ряды часть большевиков и эсеров, балтийских моряков и одновременно казачество, военных, даже бывших жандармов — всех, кто готов пожертвовать, хотя бы временно, собственным «я» во имя спасения Родины. На тех же основах, как, скажем, меньшевики, она существовать не способна: слишком велики различия между членами. Власть в партии будет изначально централизована. О положении в стране. Временное правительство не имеет никакой власти, высшая законная власть в России утрачена после отречения и заключения в тюрьму государя, арестованного его «верными» подданными типа Милюкова. Никакой поддержки подлому и вероломному Временному правительству! Единственный представительный орган, который как-то действует, это Советы, особенно Петросовет и Центробалт. В ближайшее время Социалистическая партия России проведёт учредительный съезд, завоюет большинство в Советах любого уровня и возьмёт власть в стране. А вот тогда мы, образованные и интеллигентные люди, придумаем, как строить счастливое будущее наших детей, выйти из Мировой войны не с потерями, а с приобретениями. Так что в сей момент актуален только один лозунг: «Временное правительство, иди в жопу!», позже, с завоеванием большинства в Советах мы скажем: «Вся власть Советам». Задачи стоят невероятной сложности, требуются ум, гибкость и беззаветная преданность Отчизне. Кто готов служить — именно во славу Родины, а не ради кучки политиков-карьеристов, прошу избрать делегатов на наш учредительный съезд. В отличие от кадетов, я режу правду-матку и называю вещи своими именами, — Седов снова послал министров по известному адресу. — Слава великой Русской армии, господа! Слава российским героям! Ура! Ура! Ура!
Не сказать бы, что убедил всех. Но офицеры пожимали руку Седову с чувством. Один сказал:
— Мы вряд ли станем единомышленниками. Мне претит сама мысль о нахождении в одной партии с быдлом. Но я уважаю ваше право исповедовать иную точку зрения.
Для махрового монархиста это было настолько нетипично, что куску свиного сала в кибуце удивились бы меньше.
Глава 5
От Ораниенбаума до свойски-безопасного Кронштадта рукой подать, если махнуть на машине через дамбу, даже тихоходный «Руссо-Балт» докатится менее чем за час… Вот только в 1917 году никакой дамбы не было и в помине. Поскольку Седова не отпустили сразу, усадили за стол с офицерами, и не столько для того, чтоб выпить, хоть не без этого, военные засыпали миллионом вопросов, поэтому засиделись до сумерек, и тащиться в Петроград по темноте не рискнул. Случилось невероятное: трёх революционных матросов гвардейцы-монархисты определили на ночь на постой, накормили-напоили, даже чаркой угостили, и только на следующее утро команда Седова двинула в обратный путь. Само собой, кадеты умотали сразу по окончании собрания, морячок-водитель с завистью проводил взглядом их лимузин. Зная, каким образом приобретён доверенный ему автомотор, прикинул: тот тоже не помешал бы.
На последнем десятке километров перед первой городской заставой стали появляться «циклисты» в облегающих костюмах, вероятно — «дачные мужья». Ещё до Мировой войны повелось, что статские служащие не самого высокого достатка, снимавшие квартиру в доходных домах, из-за дороговизны проживания в столице, начиная с первых чисел апреля, снимали дачи в питерских пригородах, всего рублей по 300 за сезон, ближе — дороже. Кто беднее, довольствовались крестьянскими домами. В деревнях владельцы сельской недвижимости сдавали хату господским семьям от 5 до 20 целковых за сезон, причём доходное летнее жильё всенепременно оборудовалось верандой — для чаепитий и наблюдений за фланирующими дачниками. Сами чиновники вставали ни свет ни заря, чтоб втиснуться в вагон поезда и поспеть к открытию присутственных мест, вечером возвращались в семейное лоно. Кому не посчастливилось найти дачу на расстоянии пешего хода от станции, садились по утрам на велосипед, именно их причисляли к «циклистам», или снимали дешёвую меблированную комнату в городе, а к детям и благоверной наведывались на выходные.
