Кондитер Ивана Грозного - Павел Смолин

- А что же, Гелий, плохо под султаном-то живется? – спросил другой монах.

Этот молодой, явно недавно постриг принявший.

- Прости, батюшка, имени твоего не знаю.

Молодому монаху такая вежливость понравилась, и он с удовольствием представился:

- Софроний, Димитриев сын.

- Так вот, батюшка Софроний, - начал я ответ. – Султан, даром что магометанин, наследие Византийское старается беречь, и храмы Православные тоже. Двор султана роскошен, но роскошь это чужая, награбленная. Христианам под ним живется несладко – нас считают людьми… - а как заменить слово «второсортный»? - …Низшими, - пойдет. – И относятся соответственно, почти как рабам или слугам. За право жить в Оттоманской империи мы платим особый налог «на веру» деньгами и кровью, отдавая своих детей в услужение султану: они становятся воинами или слугами.

- Помоги им Господь, - сочувственно вздохнул Павел, и мы все вместе перекрестились.

- Мой дед говорил, - продолжил я. – «Первый Рим впал в ересь и был разграблен варварами. Второй Рим – наш Царьград – взят и попран магометанами. Но есть далекая северная страна Русь, хранящая веру в чистоте. Там будет Третий Рим, и четвертому не бывать».

Известная каждому русскому человеку в моем времени формула привела монахов в восторг. Есть у моего народа одна черта – он очень любит, когда его хвалит иностранец. Я вижу в этом некоторые коллективно-бессознательные комплексы: живя по сути на окраинах Европы, русским людям очень хочется, чтобы их перестали считать дикими северными варварами.

А «третий Рим»-то и вправду не пал, как не пытались другие «наследники Рима» его уничтожить. Ежели пережил он страшный XX век, значит и дальше, вплоть до выхода человечества в космос и колонизации либо до самой гибели человечества как такового и подавно дотянет.

На самом деле я могу вообще ничего не делать, а Русь с миром вокруг нее будет жить как жила: Иван Грозный будет крепить вертикаль власти и строить коварных бояр, воевать с Ливонией вплоть до страшного слова «оскудение» и еще более страшного «смута». Будет литься кровь, крестьяне будут сажать хлеб, недобитые царем бояре бороться за трон, а потом, спустя пару столетий, случатся три страшные войны – Первая, Гражданская и Вторая. Затем, к исходу СССР, то же самое «оскудение» примет новую форму, а оставшаяся в глуби веков Семибоярщина сменится Семибанкирщиной, но Русь, та самая, унаследовавшая Православную веру от самой Византии, будет жить!

Воистину – четвертому Риму не бывать, и здесь, в этом времени, в окружении свято верующих в Господа и Русь, не испорченных более сытыми, гуманными, но при этом, как ни странно, более бесчеловечными временами людей, я впервые по-настоящему осознал истинную мощь этой формулы: «Москва – третий Рим, а четвертому не бывать!».

Глава 6

Напечь хлеба – дело нехитрое, поэтому кухонный персонал, несмотря на откровенно нарочитые проволочки одних, «испанскую забастовку» - это когда все делается правильно, но очень медленно – других и недовольное бурчание третьих к завтраку успел с запасом в час. Перебдел все-таки батюшка келарь, а монастырские повара, насколько бы им ни были противны перемены, себе не враги, и откровенно саботировать процесс на глазах Богоданного начальства не стали.

Батюшка келарь в Бога верит крепко, а вот в людей, походу, не очень, потому что на оставшийся час мы с ним и Михаилом осели на табуретках в уголочке с видом на готовый хлеб, отправив соответствующих работников подальше – на другой конец кухни, к обеду приготовления вести – а остальных и вовсе выгнав «до времени».

- Обед смотреть надобно, но покуда работает, - осторожно оценил батюшка келарь.

- Сейчас братья привыкнут, и станет намного лучше чем было, - повторил я то, что уже многократно озвучивалось. – А когда вы добро на другие придумки дадите, станет и вовсе благостно.

- Давай чего-нибудь простое, - не утерпел батюшка келарь. – Чтобы уклад привычный не ломать покуда.

Человек все же, не говорящая функция, а любопытство не только не порок, но и неотъемлемая черта человеческого характера.

- Можно этакую печку сложить, у нас она «тандыр» называется, - выкатил я предложение. – Простая штука: нужно в земле яму вырыть особую, глиною огню не поддающеюся снутри обмазать, тряпицей мокрой накрыть и оставить дней на десять, чтоб высохла. Сейчас лето, тепло, поэтому даже хворост для просушки жечь не придется.

- А дальше? – спросил Николай.

- А дальше можно в ней лепешки печь, - пожал я плечами.

- Как-то оно в земле хлеб выпекать… - пошевелил в воздухе руками батюшка. – Чай не черви. Может иначе можно?

- Можно, - не был я против. – Кирпич нужен навроде того, что в горнах железоделательных пользуют, чтоб жар держал хорошо, да раствор под них такой же, от жара не рушащийся.

- Это у нас есть, - похвастался Николай.

- По вашему слову готов помочь каменщикам сложить, - вызвался я.

- Некуда спешить, - одернул келарь. – И что же, хороши ли с этого «тындыра» лепешки?

- Очень, - не стал скрывать я. – Корка получается хрусткая, румяная, низ – потверже. А запах какой! – втянул носом, зажмурившись от удовольствия.

И без лепешек аромат на кухне, если пренебречь гарью очагов да лучин, прекрасный – свежих хлебушек вам не ароматизатор химический, от его запаха на самой душе теплеет!

- Опосля обеда строить начнем, - решил келарь. – Илюшка, подойди, - повысив голос, вызвал к нам монахов. – Ступай к Ярославу, каменщику, путь готовит раствор да кирпичи кузнечные.

- А арматура? – влез я.

- А зачем тебе арматура? – удивился келарь. – С кем воевать собрался?

Не понял.

- Слово неверное подобрал видать, батюшка. Что на Руси арматурою зовется?

- Сбруя воинская – шелом, доспех, наручи да прочее все вместе арматурою зовется, - пояснил Николай.

Ясно. Стоп, а с чего я решил, что арматура в строительном смысле здесь вообще используется? У них же не такой бетон, мало стали, и вообще – тот раствор, что применялся в моем времени не даром «железобетоном» звался. Эх, мне бы Васильича сюда, он про строительство все знает, недаром самый уважаемый девелопер нашего района.

- Неверное, - покивал я. – Я о другом спрашивал – о том, чем раствор крепят в основании зданий.

- А, деревяшки в фундамент! – поразил меня келарь знанием термина.

С другой стороны, чему удивляться? Обряд