Ревизор: возвращение в СССР 49 - Серж Винтеркей

– Кстати говоря, а Ивлев вам не рассказывал по поводу других своих моментов в беседе с Фиделем, о которых в статье ничего не упомянуто? – задал он следующий заранее продуманный вопрос.

– А что, были такие моменты? – удивлённо спросил Ландер. – Очень жаль, если так, потому что если молодой человек по своей неопытности про них мне не рассказал, то, возможно, мы упустили какую‑то важную изюминку, которая придала бы этому материалу дополнительные акценты. Очень жаль, если так. Похоже, что мне придётся вызвать его к себе и отчитать за то, что он не всё мне рассказал.

– Нет, что вы, Генрих Маркович, вот этого я точно не имел в виду, – поспешно сказал Громыко. – Просто дошла до нас тут с Кубы кое‑какая интересная информация. Вот я и решил, что вы, как начальник Ивлева, могли бы быть о ней в курсе. Но раз нет, значит нет, ничего страшного. Кстати говоря, когда Павел Васильевич звонил вам и спрашивал по поводу той кубинской путёвки, которой воспользовался Ивлев для того, чтобы посетить Кубу, вы сказали, что такая ему от редакции не выдавалось. Очень жаль, кстати, что такие люди, как вы, работающие на острие идеологического момента, и члены вашей редакции не имеют такой возможности. Но кто знает, может быть, всё изменится в перспективе.

– Согласен с вами, Андрей Андреевич. Возможно, нам стоит обратиться куда‑нибудь в Кремль, где, я так понимаю, Ивлев эту путёвку и получил. Может быть, нам выделят одну или две на следующий год.

«Он точно ничего не знает про те специфические беседы Ивлева с Раулем и Фиделем и про содержание выступления на заседании Совета министров Кубы, – окончательно убедился Громыко. – Не зря же я задавал этот вопрос. Знал бы он про грандиозные планы по посылке в перспективе сотен тысяч советских граждан на Кубу на отдых через Польшу или ГДР, всяко бы хоть как‑то об этом проговорился бы. Но нет. Для него, с совершенной очевидностью, единственный источник такого рода, как говорят в народе, блатной путёвки – это Кремль. Ничего он не знает о новых планах Кубы, появившихся у ее руководства в результате этой поездки Ивлева на территорию этой страны».

Похоже, дальнейшая беседа потеряла смысл. Впрочем, Громыко решил попытаться ещё раз. Он знал из материалов, которые были собраны на Ивлева, что поручителями того в партию выступили Межуев и Захаров – не последние люди в стране, но и не высший эшелон, как сам Громыко. Но мало ли – Ландер знает, кто конкретно за ними стоит.

– Вы знаете, меня в целом порадовало то, как трепетно вы относитесь к молодым кадрам. Взять того же Ивлева… Уму непостижимо, только в Советском Союзе возможно, чтоб в такой крупной газете с тиражом в миллионы экземпляров мог печатать серьёзные обстоятельные статьи парень, которому исполнилось восемнадцать лет. Хотя, в редакцию он же вообще в семнадцатилетнем возрасте пришёл к вам, правильно? Не подскажете, это Захаров или Межуев его порекомендовали?

– Межуев, конечно, – без малейшего колебания ответил Ландер. – Владимир Лазаревич очень заботится о кадровом росте молодёжи. Признаться, когда он посоветовал мне обратить внимание на Ивлева, я, узнав о его возрасте, имел определённый скепсис. Но, как вы сами отметили, как толковый руководитель, который всегда готов дать дорогу молодёжи, разрешил ему показать себя. И он показал себя, да ещё и как. Кстати говоря, это уже потом на радио его приметили. Свой старт журналистской карьеры он начал именно у нас, в «Труде».

«Не знает он ничего про покровителей Ивлева рангом повыше», – с большим сожалением подумал Громыко. – «Да, это оказался совершенно тупиковый путь. Не зря мой помощник был так скептично настроен, когда я выдвинул идею переговорить с Ландером. Ну что же, попробовать надо было, конечно. Всё же предстоит ему пообщаться и лично с этим Ивлевым, судя по всему, не с Межуевым же и Захаровым. Если действительно какие‑то очень серьёзные фигуры разыгрывают важную стратегическую комбинацию, и Межуев или Захаров об этом знают, то они костьми лягут, но не выдадут фамилию того, кто за всем этим стоит из высшего эшелона… Вся надежда на то, что не такой опытный в аппаратных играх молодой человек, может, если умело задать ему соответствующий вопрос с двойным дном, сам не понять, как раскроет мне эту тайну».

Глава 6

Москва, МИД

Отпустив Ландера, министр и помощник, едва за ним закрылась дверь, тут же переглянулись.

– Мне показалось, или он злоупотребляет алкоголем? – спросил помощника Громыко. – Пальцы так характерно тряслись.

– Жёстко пьёт, скорее всего, – согласно кивнул помощник. – Хотя и неплохо соображает. Надо признать, он ловко вывернулся после вашего вопроса про интервью с Фиделем Кастро…

– Да, он очень неплохо, на уровне серьёзного дипломата парировал мой вопрос, – признал Громыко.

– Ну так, с запойными алкоголиками так часто бывает, – махнул рукой помощник Сопоткина. – До какого‑то периода они ещё очень прилично соображают, когда соберутся и сконцентрируются на вопросе. Но никогда не знаешь, в какой момент этот локомотив пойдёт под откос, и унесёт с собой все прицепленные к нему вагоны.

– Да вам романы надо писать, Павел Васильевич, – усмехнулся Громыко.

– Наши служебные записки похлеще многих художественных романов будут, – парировал Сопоткин.

Оба рассмеялись. Затем Громыко снова вернулся к итогам прошедшей беседы.

– Значит, редактор «Труда» знает только про Межуева и Захарова, – подвёл итоги он. – И в какие‑то серьёзные детали по этой кубинской миссии Ивлева он абсолютно не посвящён. И кто мог быть вовлечён во всё это с самого верху, он тоже не знает.

– Соглашусь с вами, – кивнул помощник. – Но логично ожидать, что если он действительно сильно пьет, то люди, знающие об этом, не будут посвящать его во что-то важное. Кстати говоря, вы знали, что Межуев тоже на этом Пленуме выступал?

– Межуев на Пленуме? – удивился Громыко.

– Его выступление не напечатали в газетах, но оно всё же было весьма необычно, – пояснил Сопоткин. – На таком мероприятии и вдруг рядовой, пусть и известный,