Гений автопрома (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич

Грузовики — это другое. Пусть они ещё более медлительные, чем ГАЗ-24, но требовать и ждать от них скоростей под двести глупо. Центр тяжести выше, техника прохождения поворотов другая, риск переворота гораздо гораздее.

Представил парням Валю, сразу озвучил, что она — к. м. с. в автоспорте, прошла Париж-Дакар в одной со мной команде. От имиджа всего лишь декоративной брюнетки не осталось ничего.

Поражались: хватит ли сил вращать баранку? На ГАЗ-53, тем более на ранних грузовичках, нет гидроусилителя руля. Можно приколхозить от ГАЗ-66, но гонщики так не делают — лишний вес.

— Главное — не сбрасывать скорость, — без лишней скромности заявила половинка. — Тогда руль легче крутится.

В отличие от МАЗа, где женская команда на грузовиках считалась фишкой предприятия, на ГАЗе о таком даже не слышали. Им не нужны рекламные плакаты с фотомоделью у раскрытой дверцы трака. ГАЗ-53 предназначен для колхозов и РСУ, им брюнетки за рулём точно ни к чему.

На полигоне для Вали нашёлся комбинезон, я же полез в кабину как был — в куртке и брюках. Парни не пожалели на пару часов автомобиль, приготовленный для другого гонщика. Хмыкнули, когда я влез на место штурмана, где стоят твинмастер и спидлот, а Валентина устроилась за баранкой, принявшись регулировать спортивное кресло под себя. Интересно, как бы гоняли на стандартных седухах вроде того, что набивало мне мозоли на заднице по пути в Минск и обратно?

— Слушай… Я уже успела забыть эти ощущения.

— Главное, чтоб ты не забыла как рулить гоночной железякой.

Воткнули разъёмы шлемов, проверили связь. Валя попробовала педали, руль, ручку КПП.

— Давно не водила ничего кроме легковушек. Такие усилия…

— Махнёмся местами?

— Ну уж нет!

— Тогда — заводи.

Тем временем дождь стих, зато повисла туманная взвесь. А когда пристроились третьими за двумя другими ГАЗонами, рванувшими вперёд, туман в низинах сгущался настолько, что впереди идущий зачастую пропадал из виду. Кроме того, пока добирались и готовились, начало темнеть, а через час полагаться можно было только на свет фар.

В этом остаётся что-то нереальное, иррациональное… Машины вынеслись с полигона и помчались по просёлке, сто пудов — неперекрытой. Точь-в-точь перегон между скоростными допами, когда задана средняя скорость куда выше разумной. Мелькают поля, деревеньки с редкими огоньками, тут и в нормальную погоду ездят, наверно, только УАЗики да трактора, и не выше тридцона, мы же гнали больше сотки, подпрыгивая на ухабах так, что на миг перед задранным капотом виднелось только чёрно-серое низкое небо без звёзд.

Держа стенограмму на коленях, я иногда подсказывал, Валя старалась не отпускать впереди идущего.

Дорога, довольно прямая, состояла преимущественно из луж, некоторых длиной до полусотни метров. Моя аккуратная девочка отчаянно крутила баранку, пытаясь объезжать их, машину начинало носить и разворачивать. Когда разок она выписала цельный круг вальса на 360 градусов, я не выдержал:

— Дави прямо! Передний никаких пируэтов не выписывает.

И ГАЗон, взревев всеми восемью цилиндрами, понёсся, не разбирая пути. По бокам кабины летели не брызги — целые волны, едва видимые в полумраке.

В режиме «то еду, то плыву» Валя догнала передний экипаж. Хмыкнула: ничего сложного.

Накаркала. Туман сгустился ещё больше. Прежние клочки, накрывавшие в низинах какие-то десятки метров до кабины, а чаще тянувшиеся у самой земли, сменились настоящими белыми цунами — выше дуги безопасности. Когда видимость падала практически до нуля, я пытался помочь Вале, читая легенду. Она же почти не снижала скорости.

Наверно, со стороны это смотрится круто — ГАЗон с рёвом рассекает через туманный лес. А внутри — страшно.

— Уверена? Может — сбрось?

— Не надо под руку… Уверена! Я почувствовала машину, вкатилась в трассу. Не трусь!

Это чувство знакомо каждому гонщику, когда сливаешься с автомобилем, чувствуешь дорогу покрышками как собственными пятками, фары — словно собственные глаза, неуловимая часть души летит впереди капота, разведывая — что там впереди. Если Валя поймала кураж, круто. Только не надо забывать о…

Накаркал!

Мы пронеслись в миллиметрах от ГАЗ-53, ехавшего вторым, даже чуть сёрбнули досками кузова о его кузов, Валя втопила все деньги там, где более опытный гонщик, знающий местность, чуть сбросил. Конечно, слетели с трассы, водительница крутанула руль, пытаясь вернуться на дорогу, машина встала на правые колёса… И грузно рухнула на четыре точки обратно в очередную лужу, почти не потеряв скорость.

— Кащенко по тебе плачет!

— Зато не Склиф! — радостно возразила безумица и переключилась с третьей на четвёртую передачу.

На последних двух поворотах едва не угробила нас обоих, но обошла лидера.

Вылезли. Меня поколачивало. Валя стащила шлем и перчатки, на ладонях лопнувшие, на руках вздулись волдыри. А лицо дово-ольное!

Гонщики даже не стали укорять её за опасную езду. Выиграла, машину не побила, мотор не сожгла, коробку не порвала, какие претензии? Кто-то бурчал «не может баба так», намекая, что по ходу рейда мы менялись местами, но на него шикнули: уймись. Я пообещал всем ужин за свой счёт, и не в той закусочной, ошибочно названной рестораном, а на набережной.

В гостиничный номер ввалились за полночь, администратор удивилась, что мы, слегка поддатая пара — муж и жена, а не надвигающаяся случайная связь, даже денег не попросила. Поднялись, скорее в душ! С каждого сошёл добрый литр пота, если не два, за сутки гонки, бывает, теряем до пяти кило, правда, они столь же быстро возвращаются. Я мылся вторым, а на выходе Валентина буквально снесла меня с ног, швырнув на кровать, и принялась орудовать с таким энтузиазмом, будто под ней не мужчина, успевший разменять четвёртый десяток, а тот же ревущий 53-й ГАЗон, обгоняющий соперника. И его надо кочегарить, кочегарить, кочегарить!

Кто сказал, что семейный секс — это скучно, можно одним глазом коситься в телевизор на футбол, не снимать носки, если припёрло — пукнуть, не прерывая процесса? Кто так думает, тот несчастлив в браке. Мне очень даже повезло.

Спустя какое-то время, в темноте:

— Серё-ёжа!

— Да, милая.

— Я люблю тебя. Не отвечай… Иначе сморозишь обычную свою шутку, переведёшь в смех, — она прижалась и обвила меня, продолжая шептать прямо в шею. — Долго не понимала тебя, пока не попала с тобой… Туда! Ты сумел сохранить в себе лучшее и в нашем, и в том ужасном мире.

— Несмотря на то, что днём сорвался на официанта?

— Может и да… Но он правда хотел нас рассорить. Не его вина, что не получилось. Верю, что ты мне не изменяешь.

— Я хочу верить, что и ты мне тоже.

Она привстала на локте.

— Всего лишь «хочу верить»⁈

— Естественно. Я — обычный мужчинка, на меня даже Катя Журавлёва не польстится. Мне чрезвычайно просто хранить верность. Ты — фотомодель, на виду, на заводе, полном симпатичных мужиков. Гонщица от бога. Только свистни — отбоя не будет. За что мне такое счастье?

Подколка переросла в комплимент и была благосклонно принята.

— Потому что я тебя люблю. Давно. Тебя одного.

Как тут не признаться во взаимности? Тем более после такой романтики — опасного головоломного заезда и лихой, хоть и малоалкогольной пьянки, где милая царила как королева бала.

Я снова прижал её к себе. Кто сказал, что семейный секс… Нет, молчу, дальше личное.

Глава 8

Большая машина — большие хлопоты

Времяпровождение в Горьком с попытками обеспечить меры по ускорению перехода на обновлённую «Волгу» очень напоминало строчку про добычу радия из стишка Владимира Маяковского: грамм — добыча, год труды. Тем более, ГАЗ-24–10 — ни разу не ЗИМ, годы не отведены. На огромном советском пространстве, на минуточку, нет ни единой нормальной легковой машины среднего класса! Ни для обкомовских чиновников в строгих костюмах, ни для реальных джигитов с гор Кавказа. Если в Ижевске всё пойдёт как надо, в 1982-м первая опытная партия покинет ворота завода, боюсь не раньше ноября-декабря. В лучшем случае. Обновлённую «волгу» можно и нужно сваять быстрее.