Наследник пепла. Книга IX - Дмитрий Валерьевич Дубов

— Ты об этом хотел поговорить? — нахмурился я.

— Нет, — он покачал головой. — Тема у нас одна. А контакта между нашими фракциями нет. Бабка у меня не самая контактная личность. По себе знаю.

Я усмехнулся, но сразу же нахмурился.

— Хорошо, — ответил я. — Но говорить мы будем не тут.

Уже через полчаса мы стояли возле капища, проводником которого стала моя сестра.

Тут везде чувствовалось эхо случившейся трагедии. Само капище выглядело побитым, полуразрушенным, до сих пор до конца не восстановившимся. Персонала из Рароговых тоже ещё практически не было. Был один смотритель, и тот хромал на обе ноги. Но, увидев меня, лишь махнул рукой, предпочитая не приближаться.

— Что это за место? — оглядываясь, поинтересовался Ярослав.

— Это очень интересное место, — ответил я. — Тут совсем недавно едва не погибла моя сестра. А знаешь почему?

— Понятия не имею, — покачал головой Ярослав. Он, как и я, отмечал состояние разрухи и чуть хмурился. Будучи проводником капища, он прекрасно знал, как они выглядят в любой стадии. Увиденное его не радовало.

— Здесь едва не уничтожили капище. И моя сестра, ценой собственной жизни и силы, пыталась его спасти. И как ни странно, у неё получилось. Поэтому капище признало её своим проводником. И хотя она имеет отчасти тохарскую кровь, но благодаря силе самопожертвования капище признало её своей.

— К чему ты мне всё это сейчас рассказываешь? — спросил меня Ярослав. — Это… очень личное. Отношения между капищем и его проводником. У каждого своя история.

— Своя… — согласился я. — Это капище убивали по чьему-то приказу. Я не знаю, ваши это делают или не ваши. Но ты же, мать твою, родович! — мой голос сам по себе перешёл на какой-то угрожающий хрип, а я наклонился ближе к напряжённому лицу Болотова. — Ты же сам — проводник капища. Ты хоть представляешь себе, что такое — потерять капище? Не когда оно ушло в спячку, а попросту умерло!

— Нет, — мой собеседник покачал головой. Я видел как кулаки его сжались. А в его расширенных зрачках я увидел опасения.

Уж не знаю, опасался он меня или смысла тех слов, которые я говорил.

— Я вот недавно узнал, что, оказывается, при потере проводника капище может не просто уснуть, оно может практически умереть. Уйти в себя настолько глубоко, что его просто невозможно будет отыскать. Я видел такое капище, и оно просто не подаёт признаков жизни.

Тут я выпрямился, перестав давить на своего собеседника.

— А вот теперь представь, что капище уничтожили. Что будет с проводником? И если есть люди, которые занимаются подобным и уничтожают капища, то кто они? Как такие люди вообще могут называться родовичами, если они уничтожают собственную землю?

— Нет, — покачал головой Ярослав. — Это… Мы этого не делали.

— Я и не утверждаю, что это ты, — сказал я, видя, что мой собеседник вполне искренен, но почему от этого не становилось легче. — Я тебе просто показываю результат. Если вот это, — я обвёл взглядом следы недавнего боя, — каким-то образом, хотя бы косвенно, связано с вами и вашим родом, пощады от меня не жди. А знаешь, почему я так считаю?

— Объясни, — Болотов, вскинул голову, в несколько горделивом жесте, видимо, тренировался быть императором, или его тренировали.

— Дело в том, что до того, как императрица умерла, и кто-то получил доступ к её архивам, ничего подобного не было. А сейчас, чтоб ты знал, капица уничтожают одно за другим. И делают это далеко не на ваших землях, и даже не на землях Морозовых или Вулкановых. А это, как ты понимаешь, очень яркий маркер.

Кажется, этот довод на моего собеседника подействовал. Он глубоко задумался.

— Но при всём том, — проговорил я, — мне всё равно непонятно: почему ты пришёл сюда и искал меня?

— Да хер его знает… — ответил мне Ярослав. — Мы с тобой однокурсники. Да, возможно, мы не так долго проучились вместе. Но из того, что я о тебе слышал — все говорят, что ты человек слова. И у тебя сильно развито понятие чести. Всегда в красках рассказывают, что ты не бросил даже самых отпетых говнюков в минуты опасности. При прорыве, когда вы находились в тылу, в Коктау. А уж последние рассказы о твоём героизме на Байкале и вовсе обросли какими-то невероятными легендами. Но при всём том я делаю вывод, что тебе, как человеку, как мужчине, можно верить.

— Допустим, — кивнул я. — А что ты хочешь от меня услышать?

Тут Болотов сосредоточился, убрал руки за спину и выдал то, зачем он собственно и пришёл:

— Я хочу узнать, почему вы выбрали сторону младенца?

— Хорошо, я отвечу на этот вопрос, — сказал я. — Ты хотел от меня честности, и я буду с тобой предельно откровенен. Но с одним условием: откровенность за откровенность.

— Договорились, — ответил Болотов и протянул руку.

Я пожал её и, глядя на него, проговорил:

— Я не выбирал сторону.

От этих моих слов Болотов даже немного опешил.

— Я вообще максимально старался быть далёким от политики. Я — воин. Боец. Да, у меня есть свои друзья, есть своя команда, но у меня вообще другие устремления. Чтобы ты понимал: во мне тохарская кровь сильна, как никогда. У меня нет никаких амбиций устроиться, например, при дворце, это не моё.

Я даже сделал шаг назад, чтобы моему спутнику было комфортней.

— Но моя мать — она стопроцентный родович. И притом происходит из одного из самых сильных родов — Рароговых. И вот императрица перед смертью взяла с неё клятву, что Горислава, моя мать, будет заботиться о её сыне, и твоём… брате троюродном, кажется. Так что выходит, что моя родительница стала берегиней этого младенца. И за этого ребёнка она уничтожит любого. Подчеркиваю: дав эту клятву, она будет защищать Светозара точно так же, как защищала бы нас, её родных детей. А поскольку мы все семья, и права на престол у ребёнка точно такие же, как и у тебя, — с учётом покровительства капища, вопрос выбора не стоял. По сути, мы всегда поддерживаем своих. У нас к тебе нет ненависти. Я просто поддерживаю свою мать. А та, в свою очередь, дала клятву. И ты