Патриот. Смута. Том 5 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

— Ты же понимаешь, здесь работы на неделю.

— Понимаю. Но надо как-то в общих чертах. Я более или менее порядок навел. Надо, чтобы ты глянул.

Все же для меня делопроизводство того времени было непривычно. Язык мудреный, таблиц нет. Запись сплошным текстом ведётся. С оглавлением все очень сложно. Системы никакой. Продраться сложно. Как будто специально для того писано, чтобы сам черт ногу сломал, читая эти записи.

— Ясно. Задача есть, сделаю. Что смогу, сделаю.

— Вот и ладно.

Еще через минут десять мы уже вчетвером выдвинулись в кремль. Переправа еще продолжалась, но ожидать всех бойцов смысла не было. Время только зря терять. А его у меня в образ. Оно самый ценный ресурс сейчас.

Пока ехали Григорий присвистнул, смотря на надвратную башню, спросил:

— И как же ты… Взял город, воевода? — Тихо так, чтобы сопровождение не слышало.

— Да как. — Я говорил ему в тон. — Ночью. Отвлек внимание. Через стену перебрался, к башне подошел. Дозор разоружил. Открыл. Сотня вошла, а дальше дело техники.

— Как просто на словах. — Покачал головой Григорий.

На лице его было видно, что он до глубины души удивлен.

Кремль встретил нас творящейся тут кутерьмой, связанной с тем, что где-то было нужно расположить пять сотен явившихся к городу служилых людей. Изначально я начал распределять сотни оскольцев в монастырь и те самые поселки, которые занимала моя сотня. Но там места для такого количества человек точно бы не нашлось. Поэтому пришлось выдумывать. Занимать городские жилища, ставить на постой.

И это создавало проблемы.

Еще фураж нужен, накормить всех, напоить, обогреть. Много организационной мороки.

Спешились. Яков, который был тут и заменял воеводу в отсутствие меня увидел своего земляка, улыбнулся. Подошел. Они обнялись.

— Порой я думаю. — Сказал Григорий, не скрывая, довольно громко. — Что само божественное провидение послало нам в Чертовицкое Игоря Васильевича. Погляди, куда мы поднялись. Я занимаюсь складами царскими, а ты города берешь.

На удивление, говоря это, он улыбался, хотя и немного натянуто. Видеть такое было непривычно. Вечно угрюмый, к тому же сейчас усталый служилый человек, был счастлив.

— Впереди, кха… Еще много всего. — Хлопнул его по плечу Яков.

— Да. Ты все хвораешь. — Настроение Григорий сменилось.

Он откровенно переживал за собрата.

— Не помру от хвори, пуля раньше заберет. — Хмыкнул Яков.

— Отставить разговоры о смерти. — Улыбнулся я. — Работаем.

И начался поистине колоссальный труд. То, что я до этого проделал с бумагами, было половиной дела. Теперь за это взялись профессионалы, и люди сразу забегали. Приказы неслись в зелейный погреб к надвратной башне и в житницу елецкую. Люди бегали, суетились, возвращались, докладывали.

Кого-то из местных служилых искали, вызывали, опрашивали, уточняли.

Григорий знал толк в своем деле. Навострился и делал его отлично. Где-то часа через полтора он поднял один из листков бумаги, взглянул.

— Воевода. А что у нас с елецикми заключенными? — Поднял бровь, на меня посмотрел. — Может, поговорить с ними? Чай люди толковые.

Подьячий говорил дело. Их же могли под стражу взять не из-за разбоя какого и лиходейства, а по… Так сказать по политическим причинам. Надо бы глянуть, кто там сидит.

За пять минут отыскался Сава Ус и мы с ним вдвоем, взяв пару человек, двинулись в подвал терема. Пока шли, расспросил у сотника без сотни в общих чертах кто и что. Оказалось, что в основном как раз — политические. Разбойников вешали и казнили обычно сразу. Судил воевода елецкий строго и быстро. А вот с людьми, которые могли еще пригодиться и смерть которых создала бы толки среди служилых людей города, приходилось считаться. Вот и сидели они.

Даже гонец был какой-то. Из Москвы вроде.

— Гонец? — Удивился я, входя под тяжелой и низкой притолокой вниз в темный подвал.

— Да, то ли из Москвы, то ли из Серпухова.

При упоминании второго, сердце мое забилось чуть быстрее. Этот город фигурировал слишком много где. Туда шли татары, там должна была ждать девушка Рюриковна своего суженого. Оттуда открывался короткий и, считай прямой, путь на Москву.

Серпухов! Там мы должны встретиться с Нижегородскими силами, если… Если они придут.

— Давай его напоследок.

— Хорошо.

Мы минут за пять осмотрели и поговорили с гражданами сидельцами.

Сава рассказывал про каждого. Каждый или отбрехивался, или молчал, смотря бирюком. Почти все, кроме двух, а это девять человек — были биты плетьми и сидели здесь за сделанные, неугодные Волкову или Белову дела. Кто-то сказал что-то про царя Дмитрия, и по доносу сел. Кто-то о Василии Шуйском хорошо отозвался и тоже присел, отдохнуть на воду и немножко сухарей.

Всех их я с богом отпустил к семьям. Наказал привести себя в порядок и приходить, записываться в войско. Они были несказанно рады, удивлены и, так выходило, что на этих людей теперь мне можно было в какой-то мере рассчитывать.

Такое добро запомнят.

Еще один сидел по дури своей. На посту заснул. Так-то за дело, но плетей ему уже всыпали, но отпустить не отпустили. Якобы провинность слишком большая, башню сторожил и при виде атамана не поднялся по стойке смирно и позу раболепную не принял. М-да, дела.

Сидел он дня два, то есть события-то недавние.

Подумав, решил тоже отпустить бойца.

Еще один — головорез. По пьяной лавочке убил двоих. Но, уважаемый вроде человек. Десятник. Плакался, божился, что виновен и искупить хочет. Что просто так помирать — ну глупо же. Подумал я, что может быть в монастырь ему дорога. Или в отряд Серафима. Там у меня как-то так получалось, боевые монахи выходили. И люди служилые и вроде религиозные люди. Хотя не все, насколько я понимал, еще постриг приняли. Но, это может быть — пока. Но, пока в моей голове перевешивало убийство. Поручил Саве, как человеку, больше понимающему в текущих законах, разобраться.

Ну и оставался последний.

Он и сидел отдельно от других, по словам Уса с месяц уже.

— Тащи его на свет. — Улыбнулся я. — Пойду воздухом подышу. Клети-то освободились, можно новых сажать.

— Тех сажать, лучше на кол. — Деловито посоветовал старый казак.

И в его словах была доля истины. Может и правда посадить оставшихся в живых после попытки подрыва порохового запаса? Казнить лютой смертью и дело с концом. Чего мурыжить? Эх, не привык я еще до конца к суровому правосудию того времени. У нас же высшая мера, это долго и муторно. Суд, следствие. На войне в бою убить — одно, казнить — иное.

Сам вышел, начал ждать.

Смотрел на заходящее солнце. Закат красивый будет. Завалится огненный диск за стены крепостные, за леса и пойдет по облакам красным заревом отблески его от багряного к желтому. Людям на радость.

Из темноты Ус через несколько мгновений явил грязного, заморенного голодом мужичка неопределенного роста и возраста. Вообще, он больше напоминал даже не человека, а что-то такое скользкое, гнусное, мерзкое и пахло от него соответствующе.

Довели человека до такого ужасного состояния, м-да…

Существо уставилось на меня, словно покойника увидел, весь затрясся. Запах от этих телодвижений усилился.

— Игорь, Данилов. Ты… Ты как?

Ус уставился на меня с удивлением.

— Ты кто?

— Да ты что, не узнаешь. Я же Сенька, Шалымов. Да мы же, ты же… — Он осекся, по сторонам посмотрел. — Тебя тоже?

Он осекся, икнул.

От автора

«Второгодка». Вышел 3й том.

Он опер Бешеный из 90х, а, заодно, обратный попаданец, ставший старшеклассником в наше время. Его методы нравятся не всем, но он действует, как привык. Он враг преступников и друг беззащитных, и он всегда добивается справедливости. Так что, лучший друг, убивший его, тоже получит по заслугам. Вот только скоро конец четверти и предстоит серьёзный экзамен, а директриса приложит максимум усилий, чтобы он его не сдал!

1 том: https://author.today/work/470570