Через пятнадцать долгих лет - Дмитрий Алексеев

«Наверно, тебе уже надо заводить собственных детей», — сделал вывод Артём.

Серафим в облике рыжего Вовки приходил нечасто, а однажды смущённо признался:

— Не удержался я и соблазнил эту Олю Сапрыкину, а может — она меня; женится надо бы, по совести. Теперь и у меня тоже медовые ночи.

— Понятно, только это уже забота настоящего Вовки будет. — Артём ненадолго задумался и уставился на Серафима. — Точно уверен, что ничего не меняется в настоящем после наших похождений в мире Сна?

Рыжий Вовка шмыгнул носом и тоже молчал какое-то время:

— Не знаю, сам не проверял, да и шаман тоже нет, хотя… Сказал он странную фразу, до сих пор в голове.

Вовка опять замолчал, заглядевшись на проходящих девчонок, пока Артём не пихнул его в бок:

— Ну, рожай!

— Так вот, дословно: никакое доброе дело не пропадает, в каком бы мире ты его не совершил. Туманно, и не совсем понятно.

Да и что это такое — добрые дела?

Артём ядовито ухмыльнулся:

— Уж точно не то, чем мы тут занимаемся. Ты девку брюхатишь, ещё не женившись, я — учительницу-скромницу учу сексуальным аномалиям. Кстати, не зря ведь за походы в этот мир получаешь расплату в виде старения, значит, заранее предполагалось, что попаданец будет заниматься гадостями, а не добрыми делами, как считаешь?

— Тебе, Артёмка, виднее… Кто в институте обучался? А я обычный работяга, да ещё и бывший зек. Как-то так.

К хорошему привыкаешь быстро, и семейная жизнь неожиданно понравилась заслуженному холостяку Кравцову. Но сразу всплывал вопрос: а что дальше? И получалось, что ничего…

Ещё через день случилось ожидаемое событие: прибежал соседский мальчишка и сказал, что его зовут трое дядей на пустыре за проулком.

«Интересно, будут воспитывать или сразу бить начнут? — прикидывал Артём. — Наверняка Лариска настучала, а они, думаю — обиделись».

Драки Артём совершенно не боялся — в недалёком прошлом постоянно тренировался с братьями Брызгунами. Матвей был большой специалист по тхэквондо, и любил натаскивать друзей. Конечно, нынешнее тело не сравнишь с тренированным телом Артёма, но тут главное инстинкты и точность ударов, а за это он не беспокоился. Артём вдобавок занимался в институте боксом, так что имел солидный перевес. Сашкиных собутыльников или друзей было трое: один по виду почти богатырь, если бы не пузо, да и два других не уступали по комплекции Зарембо.

— Здорово, алкаши! — весело приветствовал их Артём. — Никак решили воспитательное мероприятие провести?

Все трое торопливо и нервно докуривали сигареты, потом здоровый с пузом вышел вперёд:

— Ты, Сашок, ещё неделю назад клялся накрыть поляну с отпускных, а теперь Ларка сказала — взад отыграл. Забыл, как тебя угощали, или про должок напомнить?

Видимо, ребята не особенно надеялись на силу убеждения словами и настроились поучить кулаками.

— Драться хотите? — опять улыбнулся Артём. — Давай один на один, по-джентельменски?

— Ишь, раздухарился, плюгавый, — злобно высказался самый старший из них. — Серый, отполируй ему хлебало, чтобы меньше трепался.

— Бить будем сильно и больно, — вступил в разговор третий.

— Поехали! — скомандовал Артём, которому надоело взирать на пропитые морды.

Тот самый Серый резко махнул правой, затем левой рукой, Артём легко ушёл в сторону. Сил у здоровяка было много, а координации — ноль. Двое других стали окружать и Артём не стал рисковать.

Резким ударом левой ноги он попал точно в подбородок Серому, тот мгновенно повалился на спину и затих. Второй оказался слишком близко, поэтому Артём ударил не ногой, а кулаком от души прямо в нос. Третий успел затормозить и получил ногой в пах, отчего глаза буквально вылезли из орбит, а изо рта раздался не крик, а шипение.

Кравцов осмотрел содеянное им и с чувством процитировал классика:

— О поле, поле, кто усеял тебя мёртвыми костями?

Доделывать не требовалось, и он спокойно ушёл домой.

Понятно, что эти ребята не простят подобное отношение, но пусть разбираются с настоящим Александром Зарембой. Никакой жалости к нему Артём не испытывал.

Чем ближе приближался срок окончания «командировки», тем сильнее была страсть и нежность Артёма к Галине. Неожиданно он понял, что всю жизнь мечтал о такой женщине рядом: ласковой, всё понимающей, без завышенных амбиций, влюблённой в свою работу, мужа и сына. Ну почему этой почти идеальной женщине не дано полного счастья? Где эта пресловутая человеческая и божья справедливость? Через несколько дней ей опять предстоят измены мужа, нелёгкая работа в школе и огород на сладкое. И когда ей испытать счастье?

От подобных мыслей Артёму становилось не по себе, и он ещё нежнее обнимал свою учительницу.

Ничего больше он сделать не мог.

— 16 —

Ещё не открыв глаза, Артём почувствовал неладное. При обычном пробуждении он первым делом ощущал приятную теплоту и мягкость тела жены. Или она прижималась к нему, или он к ней, третьего не дано.

«Наверное, проснулась уже», — рассудил он и попытался открыть глаза. С первой попытки не удалось; пришлось помочь рукой: в узкую щель разглядел совсем не тот интерьер и застонал от досады. Он был в своей родной однушке на любимом диване, но это его не то, что не радовало, а сразило наповал.

«Вот и кончилось райское житьё! Изгнали грешника из рая», — сделал жуткий вывод Артём и присел на краешек. Глаза разлепились, и он увидел на раскладушке спящего Серафима Ивановича, который оставался в счастливом неведении, и пока мирно похрапывал.

Вчера они копали картошку до темноты, успели всё сделать, но страшно устали и еле доползли до кроватей. Ромка быстро уснул, а Артём прилёг возле утомлённой жены и не рискнул её тревожить приставаниями. Получается, что даже проститься нормально не получилось. Наверное, он неправильно посчитал сроки, думая, что два дня ещё есть.

Лицо опухло, всё тело болело, будто его вчера проверяли на прочность дубинкой. Ещё противнее было на душе: он представил, как проснувшаяся Галина доверчиво тянется к такому нежному в последний месяц мужу, а тот небрежно отодвигает её и придумывает повод, чтобы смыться к любовнице.

А может быть, она просто всё забыла после его возвращения из мира Сна? Конечно, именно так! Эта мысль немного успокоила Артёма и стало легче, хотя физические страдания только усилились.

Серафим Иванович повернулся на раскладушке и зашёлся в кашле, после чего начал с трудом продирать глаза, совсем как Артём пять минут назад.

— Вернулся, Тёмка? Понял, какая боль? Это ещё мало, а вот пойдёшь на полгода, тогда, хоть на стенку