Жрец Хаоса. Книга VII - М. Борзых
Конечно же, Костомаров с радостью повторил клятву за итальянцем, но стоило крови набухнуть на ладони, как орденец макнул указательным пальцем в красную лужицу и вывел прямо на лбу у Костомарова некую руну. С запозданием я узнал в ней что-то похожее на активационную связку заранее приготовленного конструкта. На моих глазах Костомаров забился в конвульсиях на кресле и обмяк. Трёх секунд хватило, чтобы устранить свидетеля. Брату Секстусу достаточно было одного прикосновения к нему для того, чтобы убить. Считалось, что у орденцев нет способностей к магии, но только что продемонстрированный братом Секстусом конструкт явно относился к магии крови. Правда, спустя минуту я уже не был уверен в этом.
Несколько опешив, я наблюдал, как этот же итальянец продолжил выводить на теле Костомаровар руны его же кровью. А после паучок показал, что тело историка попросту распалось в прах, оставшись горсткой на поверхности обитого бархатом кресла. Последнее, что я услышал через паучка до того, как брат покинул кабинет, это бормотания итальянца:
— Как же низко я упал! Раньше это всё я смог бы проделать даже не щелчком пальцев, а всего лишь мыслью. А теперь приходится возвращаться к истокам.
Дверь хлопнула, и лишь тогда я почувствовал, что меня кто-то трясёт за плечо. Совершенно ошарашенным выражением лица я взирал на незнакомого зрелого мужчину с седыми висками в потёртом льняном костюме, который тряс меня за плечо и говорил:
— Князь, придите в себя! Что происходит?
Не сразу я вспомнил, что этот незнакомец есть временная личина Кхимару, уже неизвестно по какой причине выбранная им. Я машинально утёр рукой под носом, обнаружив там кровь.
— Последние пять минут у вас кровь носом пошла, и трясти начало, и вы никак не реагировали на попытки вас пробудить. Я уж думал, вы эпилептический припадок схватили.
Я попытался сесть, но меня тут же повело. Кхимару подхватил меня под руку и подал чашку с водой.
— О нет, у меня дело в том, что есть некие провалы в памяти после серии не самых приятных событий в жизни. В момент, когда проявляется очередной кусочек мозаики моей прошлой личности, я себя чувствую паршиво. Примерно это вы наблюдали.
— И что же вы вспомнили на этот раз?
— Итальянский.
— Что? — переспросил демон, а до меня дошло, что, вероятно, в его время такого языка могло и не существовать, как и названия к нему.
— Язык другой страны, находящейся на западе от нас. Это позволило мне отчасти перевести то, о чём разговаривал наш руководитель экспедиции. Не скажу, что мир его праху, однако мы с вами его больше не увидим.
— Закономерно, — абсолютно спокойно отреагировал Кхимару. — Странно что не обставили всё, как трагическую случайность.
— Судя по уничтожению останков, обставили как побег. Ну да, боги с ним. Главное, итальянцы не оставили идеи по новой раскопать вашу могилку.
— На здоровье. Охрану я там оставлю, остальные, если что, пойдут со мной. Так что милости прошу к моему шалашу, будет им встреча. Если хочешь, даже кого-нибудь живыми возьмут для допроса.
— А вот это хочу, — тут же отреагировал я на столь щедрое предложение, — ещё не знаю, на кой, но чувствую… задницей, что всё, всё происходящее — это очередная часть неизвестной мне игры, в которой по незнанию мне приходится участвовать. Поэтому уж как-нибудь намекните, когда они будут к вам ломиться. Тоже хочу вступить в комитет по встрече.
— Как скажешь.
На этом насыщенный день закончился. Я улёгся отдыхать, а утром у нас уже был дирижабль в столицу. Вещи Алисы, я, как и обещал, собрал, намереваясь передать их в столичную резиденцию Тенишевых. Ну а Кхимару провёл на скоростной дирижабль под именем старого знакомого деда Николая, сына Елизаветы Ольгердовны. Правда, тому пришлось вновь сменить внешность. Внешность водителя, конечно, не вызывала подозрений конкретно в археологическом лагере, но на дирижабль он входил уже под совершенно иной личиной. Я бы сказал, что теперь Кхимару был мужской версией княгини Угаровой, вплоть до потери одного глаза, скрытого повязкой. Те же седые длинные волосы, сухопарое телосложение и костюм полувоенного кроя с примесью костей и металлических вставок.
— Будете Хильмериком Трихёвдатом или Хильмериком Трёхглавым.
— Бабушке меня также представишь?
— Почему нет? Дед вам спас жизнь в военной кампании, но потом ваши пути разошлись. Вы наёмник. Спустя время вы узнали откуда-то, что у погибшего друга вдруг появился внук с силами, похожими на ваши, и решили отдать долг, — на ходу придумывал я легенду для Кхимару. — Обучите всему, что знаете и этим расплатитесь за долг жизни. Уж простите, и демоном или полубогом я вас представлять не стану. Бабушка как-то не в курсе про остальных обитателей моего демонариума.
Таким образом, в столицу я возвращался уже в компании обоих Керимовых, и Кхимару. Лучик косился на моего пассажира, но излишних вопросов не задавал, тем более что разрешение на провоз незапланированного пассажира я получил от Ясенева. Однако тот заранее предупредил меня, что нам нужно поговорить по приезду.
В полёте я спал самым бессовестным образом. В столице оставил Кхимару в кафе, недалеко от Кремлёвской площади, а сам отправился на приём к главе ОМЧС. Тот принял меня без задержек и уже спустя четверть часа я рассказал в подробностях обо всём, произошедшем с нами в экспедиции. Не забыл рассказать и про устранение Костомарова итальянцем.
Мне показалось, что Ясенев даже вздохнул с облегчением, что работал наш историк не на местное отделение ордена.
Однако же, проблем это не уменьшило. Так или иначе, орден слишком увлёкся, влезая во все сферы жизни, при этом умудряясь вербовать самых разнообразных представителей слоёв общества. Некоторые вон за годы сотрудничества даже успели карьеру сделать, построить на них. По сути, конечно, обвинить нам итальянцев было не в чем. Если взять во внимание, что они сотрудничали с Костомаровым явно не один год, то выходило, что большинство находок Костомарова всё же оказывались в русских имперских хранилищах музеев и выставочных
