Ревизор: возвращение в СССР 49 - Серж Винтеркей
Решил, что письма Гусеву в четверг уже закину. А то сейчас к нему заедем – и не факт, что успею ещё хоть на одно предприятие заехать тоже. Мало ли, у него какая‑то беседа ко мне имеется.
Да и друзей могу встретить. Дело приятное, конечно, но, учитывая, сколько с ними не виделись, обязательно придётся в столовку идти, взять там кофе со сладким, да поболтать как минимум часик. Нет, этим тоже завтра займусь. Сегодня со временем большая напряжёнка.
Да и, кстати говоря, к Гусеву мне лучше ехать после того, как я с Захаровым по поводу него переговорю, и он подтвердит, что именно от него сигнал поступил о происках парторга МГУ. Если так оно и есть, то надо будет занести ему какой‑нибудь хороший презент. Он явно будет этого ожидать.
В очередной раз вспомнил про ящик с элитным кубинским ромом от кубинского посла. Да, хорошо, что подарок у меня уже тоже на примете имеется.
Успел съездить на оба предприятия, и даже пообедать между этими поездками. Оба раза без звонка приехал, поговорил с директорами, и с главбухами, и с главными инженерами. Опять же, главбухи и главные инженеры меня интересовали с той же самой точки зрения: годятся ли они на то, чтобы предложить им работать на Захарова по другим предприятиям?
Всё же пришёл к выводу, что надо пока что остановиться на тех кандидатурах, которых я уже выбрал. Вот если с ними что‑то не получится, тогда и буду разыскивать запасных.
Но на спецхран сил уже не осталось. Как-то вымотался не на шутку от такого графика. Да и три передачи на радио много сил выпили, это только кажется со стороны, что сидишь в комфортной позе и просто болтаешь. Попробовал бы кто вот так полтора часа «поболтать», зная, что потом десятки миллионов людей твой голос услышат. А также и глупость твою заметят, если, не подумавши, что-то не так ляпнешь…
Так что поехал домой…
Захожу в квартиру, а Валентина Никаноровна и говорит мне уважительно:
– Павел, а вам лично главный редактор «Труда» звонил. Ландер Генрих Маркович. Велел ему перезвонить, как только вы появитесь. Сказал, что сегодня до семи вечера будет на работе.
Глянул на часы. Ну да, ещё вполне себе вписываюсь. Интересно только, что там у него за вопрос…
Снял с холодильника записку, на которой Валентина Никаноровна для меня заботливо и телефон Ландера записала.
Впрочем, конечно, это оказался телефон его секретарши, которая, видимо, предупреждённая главным редактором, тут же переключила связь на него. Ну, этот-то телефон у меня и самого в блокнотике имеется…
– Павел, здравствуй! А как так вышло, что я от Громыко узнаю, что ты мне не всё из своих разговоров с Фиделем пересказал? – сказал Ландер полным негодования голосом. – Он, понимаешь, выглядел очень разочарованным, что человек такого уровня, как я, ничего об этом не знает.
Показалось мне сразу, что голос у него также какой-то странный… Как-то он не четко слова выговаривает… Вот же бухарик… Накидался к концу рабочего дня.
Но гораздо больше меня заинтересовал смысл им сказанного. Есть чему удивиться… Получается, Ландер с Громыко беседовал. И вряд ли они, конечно, случайно где‑то пересеклись. Хотя, может быть, на Пленуме вчера это произошло… Громыко, как член Политбюро, вполне мог там присутствовать. Возможно, даже и должен.
А Ландер вполне возможно, чтобы лишний раз посветиться в высоком кругу чиновников, самого себя туда репортёром от газеты «Труд» отправил. Ну да, логично же, в принципе. Вполне нормальные повадки для высокопоставленного человека, которому очень нравится его должность, и он хочет и дальше за собой ее сохранить…
Что же выходит… Что Громыко, получается, ко мне интерес сохранил самый непосредственный, раз именно обо мне с Ландером беседовал. Может ли быть так, что Макаров после разговора со мной, выйдя на работу, тут же побежал к шефу, да и рассказал всё то, что мы с ним на даче обсуждали? Вполне может быть. Он же в МИДе работает. Это его обязанность – новости шефу докладывать…
Ну а может быть, Громыко и сам где‑то ещё узнал, чем именно я на Кубе занимался помимо того, что отдыхал и отбивался от вербовки со стороны ГРУ. Ну да, он же министр иностранных дел, и в его распоряжении есть такая интересная структура, как посольство Советского Союза на Кубе. Так что нечего даже и гадать, где он мог информацию получить. И сказать со знанием дела, что главный редактор «Труда» не в курсе, что его журналист на Кубе с руководством страны обсуждал…
Правда, с какой целью он это Ландеру сказал? Чтобы тот вот так на меня наехал? Может, самому неохота этим заниматься, мол, из пушки по воробьям не стреляют? Так пусть главный редактор мне разнос и устроит вместо министра?
Но что же Ландеру‑то ответить? Идея пришла в голову неординарная, но веселая, и я, повинуясь интуиции, решил ее и использовать... Он же там навеселе сидит в редакции, почему бы и мне не позабавиться?
– Вообще‑то, Генрих Маркович, мы с ним о женщинах говорили.
– О женщинах? – удивлённо переспросил меня Ландер.
– Ну, о том, кто предпочитает каких именно – блондинок или брюнеток, к примеру. Но сами понимаете, как джентльмен, я не имею права ничего цитировать из того, что команданте на эту тему говорил. Это была совсем уж личная беседа. И предполагаю, что вам и миллионам советских читателей, которые очень уважают газету «Труд», совершенно не интересны мои или Кастро личные предпочтения в отношении как блондинок, так и брюнеток, как советских, так и заграничных.
Ну да, время-то советское… Нужно печатать факты, да вдохновлять массы идеологически на подвиг. А вот в девяностых годах газеты только что-то именно вот такое и начнет интересовать. «Клубничка»? Берем! А еще есть?
Как я и надеялся, такой неординарный ход напрочь выбил подвыпившего главного редактора из седла. Всякое желание наказать меня или отругать испарилось, когда он такое услышал…
– Ясно, – растерянно сказал Ландер. – И это всё, в принципе?
– Всё. Если то, что мы с Фиделем обсуждали, взглядом окинуть, – сказал я туманно. – Самые разные темы мы ещё с его братом Раулем обсуждали. И потом ещё, когда меня в Совет министров Кубы выступать пригласили. Но, согласитесь, Генрих Маркович, к теме нашей статьи, которая вышла, это всё не имело абсолютно никакого отношения.
