Кондитер Ивана Грозного - Павел Смолин

Но долой это все, лучше сосредоточиться на торговле конкретной, а обо всяких «торговых артериях» пусть у Царя голова болит, ему по должности положено!

Караван к нам прибыл солидный, из десятка запряженных степными, больше похожими на пони, лошадками телег и с сопровождением из пятка воинов. Больше не нужно – места здесь обжитые, дороги полны путников и разъездов стражи, а дальше Подмосковья караван не ходит.

Писчие принадлежности, в силу их дороговизны и малой востребованности, голосами купцов не рекламировались и даже не выставлялись на обозрение, но как минимум запасец для ведения бухгалтерии у купцов иметься должен, может и отольют чернил за разумную цену.

Миновав популярные телеги – соль, вяленые рыба и мясо, холстяные да сермяжные ткани, мыло, масло, котелки, ножи, гвозди (монастырский «кузнечный закуток» в основном работает на интересы самого монастыря, ковать «левак» им некогда) и прочие вкусные и полезные вещи – я добрался до скромно сидящего на предпоследней, нагруженной сундучками, ящиками да мешками телеге дородного дядьки лет сорока с густой, кучерявой до безобразия бородой, одетого в красный кафтан поверх белой косоворотки и подпоясанного настоящим кожаным ремнем с золотой вышивкой.

- Здравствуй, добрый торговец, - приветственно поклонился я.

- Здравствуй, добрый грек, - с отчетливой иронией в голосе и довольной ухмылкой на роже поклонился он в ответ.

Кто-то уже про меня растрепал. Возможно, уже даже всей Руси.

- Гелий, сын Далмата, - с улыбкой – умыл, признаю, - представился я.

- Матвей, сын Андрея, - представился он в ответ. – У нас, конечно, не Цареградов базар, но товар добрый да разный. Но тебе же не рыбы с гвоздями надо?

- Караван добрый, - похвалил я бизнес Матвея. – Прав ты, не их. Мне чернила нужны.

- А батюшка келарь чего же? – хохотнул Матвей. – Цену ломит?

Велика Русь, да все равно как-то умудряется оставаться деревней.

- Да не так чтобы прямо «ломит», - не попался я в простенькую ловушку. – Но отец мой, Царствие ему Небесное, - перекрестились. – Наказывал ни краешка денги попусту не тратить – мало их.

- Мудрый человек твой отец был, - ничем не выдав разочарования, Матвей поднялся на ноги, отодвинул ящик и достал из-за него небольшой деревянный ларец, поставив его на край телеги и спрыгнув на землю, чтобы не глядеть на клиента свысока.

Профессионал.

- Хартий, полагаю, тебе не надобно, - предположил он, открывая ларец. – Потому и не показываю.

Здесь пергамент так называют. Его мало, он очень дорогой, и используют его в основном процветающие бояре – для понта – или высшие органы церковных, земских и государственных аппаратов.

- Не надобно, - подтвердил я и шагнул поближе к ларцу.

Слева направо, в специально для этого обустроенных «отсеках»: два большие банки чернил, под ними – отделение с несколькими небольшими пачками гусиных перьев. Дальше – три отсека со стопками листов бумаги. Формат похож на А4, но размер каждого листа отличается, а края – неровные. Разнится и цвет: от бледно-бледно-желтого до почти древесного.

- Верже! – проследив мой взгляд, отрекомендовал бумагу Матвей, аккуратно достал листочек и показал его мне на просвет. – Гляди – линии. Из самой Франции привезена.

Хочется. Тупо как символ цивилизации – настоящими чернилами по настоящей бумаге чего-нибудь написать красиво и на стену кельи повесить – но лишних денег пока нет и не предвидится.

- Да мне вон, мальчонку, - кивнул на залипшего на телегу с яблоками, грушами да орехами Федьку. – Грамоте учить, «верже» твою только портить. Бересты надергаю, гусей пощипаю и будет.

- Тады уж угольком по стенке пущай малюет, - фыркнул Матвей. – Смотри чего есть, аккурат для грамотеев. – Дотянувшись до открытой крышки ларца, отодвинул тонкую перегородку и достал из тощей стопки листочков один, заполненными красиво, с завитушками, выполненными красной краской буквицами. – Аз, Буки, Веди… - пальцем перечислил начало. – Вся азбука здесь, учить одна радость.

Кириллица. Самому тоже запомнить бы не помешало.

- Дорого поди.

- Очень дорого, но тебе уступлю – мальчонку учить дело благое.

- Сколько?

- А чем платить будешь? Ежели Цареградскими деньгами, уступлю еще сильнее, - оживился Матвей.

Спекулянт валютный, блин.

- Пара маленьких монет султановых найдется, - преуменьшил я. – Но расставаться с ними, ежели честно, не хочу – память о старой жизни.

- Старую жизнь помнить нужно, - уважительно кивнул купец. – Но «пары мелких монет» всё одново на азбуку не хватит, а больше ты платить не хошь.

- Не хочу, - без обиняков признался я.

- Но на бутылку чернил да пару листов бумаги авось и хватит, - убрав «азбуку», переключился на товар попроще. – Ежели покажешь, о чем толк ведем.

Я достал из сумы – купец очень ловко сделал вид, что НЕ заглянул в нее – и показал одну акче, основу денежной системы Оттоманщины в эти времена и попросту треть грамма серебра. Здесь и сейчас имеет и дополнительную ценность. В глазах купца реальную, в моих – заявленную:

- Вторая – на память.

- Только чернила, - мощно торганулся Матвей.

- Только чернила даже у батюшки келаря дешевле, Матвей, - пожал я плечами и сделал вид, что убираю монетку.

- И один лист. Вот этот, - «расщедрился» он на самый темный и грубый.

- Две бутылки и один лист, вон тот, - указал я на средний.

Шибко наглеть тоже не надо – ему эта сделка не настолько интересна, чтобы не послать меня в сердцах обратно к батюшке келарю. Так, экзотика: грек с магометанскими деньгами, интересно оно Подмосковному купцу.

- Тю-ю-ю, - протянул купец. – Уж не знаю, как у вас там на Оттоманщине торгуются…

Торг занял минут десять, и по его итогам я получил две бутылки чернил и два плохоньких, кривеньких, но все-таки листа настоящей бумаги. Монетки, правда, пришлось отдать обе. На одном я попрошу монастырских писарей начертать для Федьки Кириллицу, а второй покуда полежит в сундуке. На радостях от удачной покупки я решил гульнуть и на мелкую отечественную денгу купил корзину груш и пару пирожков с малиной для помощника. Велев Федьке умять пирожки сразу, а потом сходить поделиться грушами с друзьями и не забыть вернуть корзину уважаемым купцам, я направился поглядеть, чего там