Жрец Хаоса. Книга VIII - М. Борзых

воинов я забирал, чтобы они не ушли к Махашуньяте на перерождение, и помещал в химер. Поэтому сам понимаешь, если уж я в состоянии был собрать чужие умирающие души, то уж собрать и приманить к себе умирающие души творений твоего рода — вообще плёвое дело. Поэтому ты в целом не сделал ничего сверхъестественного либо удивительного, ты всего лишь повторил самую обычную практику.

А вот у бабушки челюсть слегка отпала, если можно было выражаться столь фигурально.

— Погоди, у тебя теперь где-то в подпространстве есть… души моих умерших химер? Души властителей неба? С крыльями-перепонками огромного размаха?

— Насчёт душ — не знаю, — пожал я плечами. — Но кто-то есть.

— И ты их можешь… вновь сделать живыми? Овеществить?

— Возможно. Особенно с учётом твоего подарочка, — я указал на костяной перстень с элементом её силы для запечатывания. — Другой вопрос, что это наверняка будет проблематично без имеющихся живых образцов. Но, возможно, при наличии…

— Нет, не проблематично! — тут же возразил Кхимару. — При наличии души в качестве основного стержня расход на воссоздание тела идёт минимальный. Вспомни собственного двойника, его воссоздать и управлять им было значительно сложнее, чем химерами. Ведь те у тебя изначально обладают некоторыми зачатками личности.

Картина у меня в голове окончательно сложилась. На воссоздание бабушкиного легиона химер у меня бы ушло несколько лет при всей мой продуктивности. Из кошмара Светлова я вытащил за четверть часа чуть меньше дюжины химер. Вывод напрашивался сам собой.

— Господа преподаватели, исходя из полученных вводных, ближайшие тренировки по химерологии нам бы неплохо несколько пересмотреть.

— Заем? — едва ли не хором спросили Кхимару и бабушка.

— Затем, что бабушка будет спать, введённая в сон или в транс с твоей помощью, — указал я на демона, — а я буду пытаться гулять по её снам и собирать когда-то погибших химер из легиона Бешеной Суки Угаровой.

* * *

Владимир Ильич присматривал за своей сворой первокурсников, заранее согласовав с академией, что в ней повсеместно расставят вазы с цветами. Без водных окон разорваться на сто капель было нереально, чтобы следить за всеми и сразу. Но после стычек в первые два дня студенты отчего-то присмирели. В такую удачу Владимир Ильич не верил, а потому принялся следить за студентами даже с большим рвением чем раньше. Что-то готовилось, но что? Даже Воронов и тот ходил смирно, только всё заглядывал в ректорат, узнавая про свой эксклюзивный стол.

Чем спокойней были студенты, тем тревожнее было Капелькину. Трель телефонного аппарата заставила вздрогнуть его от неожиданности. Подняв трубку, Владимир Ильич услышал знакомый голос. Зная занятость оппонента, он догадывался, что тот не просто поболтать решил на досуге.

«Неужто и правда дрянь какая-то на монетах обнаружилась?» — мелькнула у куратора мысль, но он гнал её старательно. Всё же на курсе хватало представителей древних родов, и звонок мог касаться любого из них. Вслух же Капелькин спросил:

— Порадуй меня, Григорий Павлович, скажи, что там понос какой-нибудь безобидный был или облысение на худой конец.

— Не порадую, Владимир Ильич. Дрянь там. Причём такая, которая в микродозах используется дипкорпусом для работы за рубежом. А у тебя ею щедро монеты сдобрили.

— Неужто убил бы? — удивился куратор — Прямой ведь запрет.

Собеседник вздохнул тяжело.

— Загляни вечером ко мне в гости, расскажу. По телефону такие вещи не буду описывать, я ещё в своём уме, в отличие от некоторых.

— Хорошо, — согласился куратор. — Какую меру наказания к студенту применять хоть?

— Никакую, — в трубке вновь послышался тяжёлый вздох и шуршание бумаг. — С отцом виновного беседу провели. Студент у вас больше не обучается. Переведён в Соловецкий коллегиум.

Капелькин присвистнул. На Соловки обычно отправляли учиться только полных неуправляемых идиотов, с которыми родители не могли сладить. Это было нечто вроде сплава тюрьмы и военной школы. Оттуда либо выходили людьми, преданно служившими Родине, либо не выходили. Империи не нужны были неуправляемые и неподконтрольные магически одарённые уроды.

— Ждать замену?

— Ждать. До конца недели прибудет.

Глава 9

И всё-таки разница между посещением чужого купола и собственного была преогромной. Уж не знаю почему, но даже при приближении к черно-розовому семафору я почувствовал некое тепло, как будто вот-вот должен был вернуться в отчий дом. Признаться, странное ощущение: в то время как при посещении бабушкиного купола весь организм бил тревогу и испытывал дичайшее напряжение, здесь же — хоть бы хны, будто в горячую ванну опустился. Не пришлось даже никаких символических пасов делать либо устраивать противостояние с целью доказать собственное право владения — я всего лишь перешагнул границу купола.

Оказавшись внутри, я на какое-то время замер, ведь картина, представшая моему взору, отозвалась глубоко в душе. Будто струна натянулась внутри и зазвенела, резонируя в унисон с увиденным. Я едва успел заметить горный хребет, огромный белоснежный амфитеатр, странный замок, чем-то похожий на корону с зубцами-башнями… Стоило начать всматриваться и отмечать детали, как всё исчезло. Тьма опустилась, скрывая столь непривычный, но отзывающийся в сердце пейзаж. Вместо этого предстало дикое нагорье со скалами, где-то вдалеке переходящими в пустыню. На границе перехода мерцало зеленоватое марево, как в кошмарном сне у Солнцева.

Но стоило мне вновь начать всматриваться в подробности пейзажа, как он тут же изменился, демонстрируя белоснежные отроги скал и песочек пляжа на острове Итуруп. В поисках бабушки я тогда облетел все Курилы и запомнил столь удивительную картину: белоснежные скалы, зелёный покров острова и сине-чёрные воды океана… По сравнению с бабушкиным куполом, в моём пейзажи менялись чересчур быстро. Мне же нужен был какой-нибудь один, достаточно спокойный, нейтральный. Потому, воскресив в памяти воспоминания о степях близ Керчи со сладковатым запахом мёда медоносов, я уставился на уже знакомый и осознанно выбранный пейзаж.

— Вот таким и оставайся, нечего гостей пугать, — пригрозил я своей тренировочной площадке пальцем и вслед за этим я вышел за территорию купола. Бабушка встречала меня с явно читаемой гордостью во взгляде. Не менее гордое выражение лица было и у Кхимару. Рядом из тумана соткался смотритель полигона Игнат Радимович.

— Однако… Поздравляю, князь, — кивнул он мне. — И тебя, Лиз.

— Игнат… — заикнулась было бабушка, тут же нахмурившись.

— У меня на его счёт отдельные указания, не бойся, — тут же успокоил Елизавету Ольгердовну боевой товарищ. — Юрий Викторович, вы хоть скажите, что это за магия такая? Впервые вижу такое сочетание цветов.

— Разновидность магии иллюзий. Кошмары, — решил я ответить, утаив про вероятность отпечатка магии рассвета.

— Кхе-кхе! — закашлялся смотритель и покосился на княгиню. — Жди проблем из Раджпутана.

«Вот же, какие