Шрам времени - Алекс Крэйтон

не азартный.— Азарт — это для дураков, — философски произнёс Шрам. — Мы ж не в казино. Просто чтоб руки занять.Ты в каком вагоне едешь? У тебя там есть где разместиться?— Да нет наверное, у меня соседи мамаша с двумя детьми, так что наверное не получится.— Николай пьяным взглядом смотрел куда-то в сторону.— А я представляешь один в купе еду, должен был товарищ ехать ещё, но не получилось. Хочешь, бери свои вещи и ко мне перебирайся? Я с проводницей обо всём договорюсь, проблем не будет. — Хороший ты мужик, Гера. А я не потесню тебя?— Да ну ты о чём? У меня три свободные полки в купе, занимай любую. Колода карт мягко легла на стол. Играли “на интерес" , в "Дурака”, пока после третьей партии Герман словно невзначай предложил Николаю сыграть на деньги. Ставка была символической, всего 20 копеек. Николай несмотря на то что был пьяным играл достаточно неплохо и главное всё сильнее входил в азарт, когда сумел выиграть в общей сложности полтора рубля. Чтобы клиент чувствовал себя более раскованно, на столе появилась ещё одна бутылка водки и закуска. — Что-то не везёт мне в эту игру, постоянно дураком остаюсь…— Притворно посетовал Шрам, мешая колоду.— Может в “двадцать одно" сыграем? Должен же и мне прийти фарт наконец?Николай довольный своими выигрышами и размякший от выпитой водки только усмехнулся и махнул рукой:— Да давай во что хочешь… Я тебя и там сделаю.Первую раздачу Шрам сделал небрежно, даже позволил проиграть себе ещё пару рублей — чтоб клиент окончательно вошёл во вкус победы. Потом, когда Николай сам предложил “поднять ставку”, игра пошла по-настоящему.Он проигрывал — всё чаще и становился всё злее. Щёки порозовели, движения стали резкими.— Да ну на фиг! — выдохнул он, швырнув карты. — Ты ж мухлюешь, гад!— Эй, полегче, — Шрам прищурился, но голос остался спокойным. — Какие мухлевания? Всё по-честному.— Да я видел! Ты карты передёргиваешь! Всё Гера, я больше не играю, верни мои деньги,я пойду к себе в вагон.— Николай вскочил со своего места.— Коля, ну какой мухлёж? Всё по честному, сначала тебе фортануло, теперь вот мне попёрло…— Думаешь, я дурак? Я тебя…— Николай пьяно шатаясь на ногах схватил со стола недопитую бутылку водки явно собираясь пустить её в ход.Он не успел договорить. В их купе вошёл Сивый и ещё один по прозвищу Коршун, —прозванный так за хищный профиль. Они заранее выкупили несколько купе. В одном ехал сам Шрам, а рядом подельники какие страховали на случай подобных эксцессов.— Тише-тише, товарищ, — сказал Сивый, вставая между ними. — Не кричи, люди отдыхают.— Уберите руки! — выкрикнул Николай и толкнул его.Движение — мгновенное. Коршун ударил его в живот и одновременно ребром ладони в шею, чтобы вырубить. Николай дёрнулся, захрипел, начал сползать на пол закатывая глаза. Коршун отшатнулся, посмотрел на него и побледнел.— Чёрт…— Что “чёрт”? — нахмурился Шрам, присев. — Ты чего сделал?— Да я… слегка… — Коршун глядел на лежащее без движения тело. — Кажется, переборщил.Минуты тянулись вязко, как в кошмаре. Вагон покачивался, за окном мелькали редкие огни полустанков и слышались звуки проносящихся встречных поездов. Шрам приложил пальцы к шее Николая — пульса не было.— Всё, — выдохнул он. — Конец.— Что делать будем? — спросил Сивый, глотая воздух.— На ходу выбросим. Сейчас ночь, никто не заметит. Выходим на следующей станции и всё, мы тут не при делах. Был пьяный и сам выпал из вагона. Поздно ночью, когда уже весь вагон спал они стараясь не шуметь втроём вытащили тело в тамбур, долго возились с замком двери какой ни в какую не хотел открываться. И тут произошло то чего никто не ожидал, труп внезапно ожил и начал жадно хватать открытым ртом воздух, Герман держал его за руки приготовившись выкинуть, но в тот момент испуганно дёрнулся отскочив от неожиданности. Николай перевернулся на живот и увидев Германа зло крикнул:— А, это ты…Иуда! Мы с тобой ещё встретимся…Я вернусь…— Он не успел договорить, дверь тамбура наконец-то открылась и его тело без лишних церемоний выбросили в темноту. Когда в купе потом обшарили его вещи, то внутри сумки Николая нашли документы, удостоверение, пистолет.Шрам поднял брови.— Майор милиции, — прочитал он. — Вот же дерьмо…Все трое переглянулись.— Мы труп мента с поезда выкинули, — прошептал Сивый. — Это конец, Гера. Нас порвут.— Спокойно, — сказал тот, но голос его дрогнул. — Я подумаю, что делать. Нас с ним вместе видели только в вагоне ресторане, в остальное время он был сам. Едем до станции Еленовка, выйдем там. А пока всем спать. Поезд уже давно нёсся сквозь ночь.За окнами — чёрная равнина, редкие вспышки станционных фонарей и тусклые отсветы далёких деревень. Вагоны чуть покачивались, и этот равномерный стук колёс убаюкивал, как старая колыбельная. Но Шраму было не до сна, он сидел в купе, рядом — поясная сумка с деньгами, драгоценностями, часами. Всё, что они успели нагрести за последние месяцы он возил с собой. После этого маршрута они планировали пока залечь на дно и не светиться, а теперь придётся сделать это даже быстрее. Он вспоминал последние слова Николая и его странную ухмылку на лице. Они так часто поступали с некоторыми людьми, но никогда он не задумывался о последствиях, а сейчас ему впервые стало не по себе.Сивый и Коршун улеглись в соседнем купе и храпели так, что стены дрожали.Герман тихо выругался в пустоту.“Надо уходить… сейчас. Пока подельники спят. С ними он точно пойдёт ко дну, если менты выйдут на них, поэтому надо делать ноги самому”.Эта мысль пришла просто, как будто кто-то произнёс её за него.Он встал, натянул куртку, сунул в карман документы майора — сам не зная зачем, Наверное, просто машинально. Во внутренний карман сунул пистолет, застегнул на себе поясную сумку. Всё остальное теперь уже было не важно.Он бесшумно открыл дверь купе. Коридор тянулся узкой кишкой, освещённый дежурными лампочками. Воздух стоял спёртый, с запахом железа и пыли.Поезд шёл где-то в глуши — ни станции, ни света вокруг.Он тихо прошёл мимо дверей спящих пассажиров, стараясь не шуметь. В тамбуре — металлический холод, запах мазута. Луна, как оловянная монета, плыла в прорезь окна.Шрам достал сигарету, закурил. Сердце билось в висках.“Сейчас, — подумал он, — открою дверь, и на повороте — соскочу, там где поезд замедлит ход. Не впервой. Переночую где-нибудь в посадке, потом