Режиссёр из 45г - Сим Симович
— Я... — Голос сел. Владимир сглотнул. — Я в порядке.
— Ну-ну, — она недоверчиво покачала головой, но улыбнулась. — Идём, чай стынет. Соседи ждут, хотят с фронтовиком познакомиться поближе. Ты же почти сразу спать завалился, как приехал.
Она повела его на кухню, не отпуская локтя. Владимир шёл как во сне.
У него никогда не было матери.
Детдом в Подмосковье. Потом общежитие в институте. Потом съёмные углы. Никто никогда не называл его «сынок». Никто не смотрел с такой... заботой. Как будто он что-то значит. Как будто его ждали.
На кухне — длинный стол, за которым сидели человек пять. Мужчина лет шестидесяти с газетой, две женщины средних лет, молодая девушка с младенцем на руках, подросток лет четырнадцати. Все обернулись.
— А вот и наш герой! — Старик отложил газету, встал, протянул руку. — Пётр Иванович, сосед. Рад, что живым вернулся, товарищ Леманский!
Владимир машинально пожал руку. Крепкая, рабочая.
— Володя, садись, садись, — мать усадила его на лавку, поставила перед ним стакан с чаем в подстаканнике, тарелку с чёрным хлебом и кусочком масла. — Ешь, ты ж небось ещё ничего не ел с утра.
Она села рядом, и Владимир почувствовал, как она украдкой смотрит на него. Оценивающе. С тревогой. Словно проверяла — цел ли, здоров ли, не ранен ли где ещё.
— Анна Фёдоровна, — одна из женщин, полная тётка с добрым лицом, наклонилась через стол, — ваш Володенька совсем не изменился! Такой же статный!
— Похудел, — вздохнула мать. — На фронте-то не кормили, как дома. Ничего, откормим.
— Мам... — Владимир осёкся.
Мам.
Он впервые в жизни произнёс это слово. Не в кино, не репетируя с актёрами, не в шутку. По-настоящему.
Анна Фёдоровна — его мать — посмотрела на него с удивлением:
— Что, сынок?
— Ничего, — он отвёл взгляд, уткнулся в стакан с чаем. — Просто... спасибо.
— За что спасибо? — Она улыбнулась, потрепала его по плечу. — Ешь давай, остынет.
Владимир взял кусок хлеба. Руки слегка дрожали. Нелепо. Ему сорок лет — нет, теперь тридцать. Он взрослый человек. Режиссёр. Прошёл огонь и воду. А тут... кусок хлеба с маслом и слово «мам» выбивают из колеи.
— Володь, а правда, что ты на студию устроился? — Подросток, сидевший в конце стола, подался вперёд. — На Мосфильм?
— Вась, не приставай, — одёрнула его мать. — Володя устал, ему отдыхать надо.
— Да ничего, — Владимир откашлялся, собираясь с мыслями. — Да, на Мосфильм. Режиссёром-стажёром.
— Ух ты! — Мальчишка аж подпрыгнул. — А ты кино настоящее будешь снимать? Как «Чапаев»?
— Вася! — строго сказала Анна Фёдоровна, но в глазах плясали огоньки гордости.
— Буду, — Владимир неожиданно для себя улыбнулся. — Только не про войну. Про... другое.
— Правильно, — кивнул Пётр Иванович. — Войны хватит. Пора о мирном думать.
Разговор потёк дальше — о продуктовых карточках, о концерте в парке, о том, что Зинаида с третьего этажа наконец получила похоронку на мужа. Владимир слушал вполуха, пил чай, чувствуя, как мать время от времени бросает на него взгляд.
