Царская дорога (СИ) - Чайка Дмитрий

Тучи стрел, что летели с обеих сторон, рассеялись, словно утренний туман, и Кулли увидел, как отборные части Ассирии врезались в центр эламской пехоты.

— Ах ты ж! — Кулли снова схватился за амулет, когда увидел, как первый ряд упал, словно скошенный серпом жнеца. — Так вот чему предатель учил здесь воинов! Так царские гоплиты воюют. Спаси нас боги! Вдруг прорвут строй!

Нет, этого не случилось. Безумный натиск царского отряда был остановлен вязкой массой полуголой пехоты, которая умирала сотнями, но отступить не могла. Она давила огромным тысячеголовым телом, понемногу оттесняя тающее ассирийское войско. Как ни крути, а лучники продолжали стрелять через головы своих воинов, да и пращники бросали камни, каждое удачное попадание которых гарантированно выводило из строя самого умелого бойца.

На правом фланге ассирийские колесничие наголову разгромили эламитов и уже принялись за копьеносцев. И вроде бы вот-вот неповоротливая масса побежит, не выдержав их свирепого натиска, но тут случилось то, чего здесь никто не ждал…

— А это еще что такое? — неимоверно удивился Кулли. — Да неужто царь Эней с конницей подошел? А почему это колесницы с ним? У нас же нет колесниц. Ничего не понимаю!

Кулли терялся в догадках, но все это уже не имело никакого значения. Войско Ассирии, взятое в кольцо, начало таять, как тает весенний снег под лучами солнца. И даже штандарт Ашшура, на котором сиял позолоченный крылатый диск, вскоре упал, перерубленный чьим-то мечом.

— Та-ак! — Кулли спрятал амулет за пазуху. — Дело сделано! Я должен попасть к государю прежде чем он поговорит с Шутрук-Наххунте. Если этот горец узнает, что никакого посольства не было, он с меня шкуру сдерет, и будет в своем праве.

* * *

Я неверяще разглядывал своего тамкара, который выглядел так невинно, что мне в который раз захотелось набить ему морду. Его лицо, похожее на череп, обтянутый обожженной солнцем кожей, сияло такой преданностью, что у меня даже скулы свело. Скроил все-таки, сволочь. Этот блуждающий взгляд! Я знаю его. Точно, он где-то меня нагрел, но где именно, я пока понять не мог. Впрочем, все это сейчас было неважно. Дикая история, которую я только что услышал, в моей несчастной голове помещаться не желала никак. Лишь гора драгоценных подарков, которые передал через него эламский царь, говорила о том, что мне это все-таки не снится.

— Так ты соврал самому Шутрук-Наххунте? — переспросил я. — Ты втравил его в войну из-за ограбления посольства, которого не было? Ты спятил, Кулли? Или ты не понимаешь, с кем связался? Если он узнает про твою ложь, то даже я не смогу тебя спасти. Он потребует твоей казни, и я буду вынужден тебя ему отдать. А потом он на тебя куски порежет и каждый из них посадит на кол. Шутрук-Наххунте — настоящий живодер. О нем даже на Кипре наслышаны.

— Мне пришлось немного соврать, государь, — развел Кулли руками. — Иначе верблюдов было никак не вернуть. Вы бы взыскали их стоимость с меня. А это немалая сумма!

— То есть, ты из-за стада верблюдов развязал войну, в которой погиб царь Ашшур-Дан, его войско и почти вся ассирийская знать? — схватился я за голову. — И в которой сейчас погибнут многие города! Ладно, война! Демоны с ней! Но ты хоть понимаешь, что едва не выставил меня полным дураком? Я ведь не знал, что ты наплел Шутруку. Великие боги! Дайте мне знамение! Прогнать этого ненормального со службы или его имя на столбе у храма выбить?

— Лучше золотыми статерами отблагодарить, государь, — намекнул Кулли, который прекрасно понимал, что негативный вариант ему не грозит. — Мне знатность ни к чему. Эвпатриду торговать невместно, он воевать должен. А какой из меня воин!

— Да? — изумился я. — Ну тогда выйди из шатра и полюбуйся на дело рук своих. Грифы и гиены сегодня обожрутся так, что не смогут ходить. Не воин он! Да у меня даже легат столько народу не истребил, сколько ты!

— Мне бы стоимость подарков назад получить, государь, — помялся Кулли и протянул мне таблицу с оттиском дворцовой печати Элама. — Там немало. Нам с женой пришлось отдать все, что у нас было. И это чистая правда! Мардуком и Гермесом клянусь! Пусть меня молния убьет, если приписал хоть сикль.

— Получишь, — задумчиво произнес я, покрутив в руках кусок обожженной глины. Подарки стандартные, плюс минус. Да где же подвох? А! Вот оно!

— Ты сказал эламскому царю, что тебя ограбили, и что ты, как честный слуга, отдал свое имущество! — догадался я и по кислой физиономии своего тамкара понял, что попал точно в цель. — И тогда царь Шутрук-Наххунте восхитился твоей преданностью и богато тебя одарил!

— Великий царь вручил мне некоторую награду, — заюлил Кулли, пряча глаза. — Правда, не слишком щедрую, государь. Она могла бы быть и побольше. Я сейчас ни на что не намекаю.

— Достаточно с тебя одной награды, — махнул я рукой. — Шутрук — живодер, но не жадина. А я, так уж и быть, прикрою твое вранье. Ты ведь понимаешь, что из-за тебя царственная особа опустится до низменной лжи. Все, проваливай! Забирай верблюдов и жди. Пойдешь в Угарит с обозом. Добычи будет много.

— Слушаюсь, государь! — он склонился и выкатился из шатра, а я в который раз за сегодня обхватил голову, стараясь унять пульсирующую боль.

Скоро начнется пир в честь оглушительной победы. И пока здесь три царя, мне что-то нужно решить с проклятой Ассирией, иначе она вновь воспрянет и зальет кровью весь Восток. У этой страны еще есть неплохой шанс остаться относительно приличным государством. Правда, маленьким, слабым и без претензий на мировое господство. Буду думать, ведь за оставшееся время я должен сообразить, как в очередной раз перекроить этот мир. Осталась сущая мелочь: нужно взять самую сильную крепость Междуречья, и сделать это так эффектно, чтобы ни у кого даже мыслей не появилось о дальнейшем сопротивлении.

Глава 15

Ашшур еще называют Аме ша ме иблу, «город, омываемый водами». Столица Ассирии презрительно смотрит на меня сверху вниз, спрятавшись за высокими стенами. Немалая гора всем своим видом намекает на трудности возможного штурма. Учитывая, что осадных орудий у меня здесь нет, а у обоих моих коллег их и вовсе никогда не было, дело выглядит довольно кисло. Город можно взять только осадой, а торчать здесь мне категорически не хочется. Я домой хочу. Я ведь ненадолго до соседнего царя отлучился… Можно сказать, за хлебом в тапочках вышел, а тут эти дурацкие верблюды!

Проклятый город со стороны реки неприступен совсем. Там отвесные склоны. А там, где склон чуть более пологий, стоят самые мощные укрепления из всех, что я когда-либо видел. Ашшур окружен водой со всех сторон. Изгиб Тигра защищает его с севера и востока, а с запада и юга прорыт канал Пати-Энлиль, который опять же впадает в Тигр. Внутри сидит тысячный гарнизон, и только избыток сил у царя Элама не дал им выйти из города на помощь своим. Ворота Ашшура были перекрыты так надежно, что ассирийцы попытались сделать вылазку, умылись кровью и снова скрылись за стенами, пока их царя убивали прямо у них на глазах. И теперь нам нужно что-то с этим сделать…

— Скажите, мои царственные братья, — заявил я, стоя рядом с натужно сопящим Шутруком-Наххунте и своим будущим зятем Кузи-Тешубом. — Не зазорно ли вашим воинам взять в руки лопаты и кирки?

— Незазорно, — недоуменно повернулся ко мне царь Элама, который тоже не понимал, как мы эту крепость будем брать. — Колесничие не в счет. Они работать не будут.

— Тогда мы возьмем этот город за неделю, — с удовлетворением сказал я.

— Если мы возьмем его меньше, чем за месяц, — мрачно зыркнул на меня Шутрук, — я поверю в те дурацкие слухи, что разносят о тебе купцы по обоим берегам Великих рек. Этот город стоит на скале, и до ближайшего леса неделя пути. Его хранилища полны зерна, а цистерны — воды. Стены высотой в двадцать пять локтей, а в башнях сидят лучники. Мы скоро ограбим все вокруг и будем жрать собственные ремни. У меня тысячи воинов, я не смогу кормить их тут целый год.