В тени двуглавого орла (СИ) - Тен Эдуард

Эти мысли немного успокоили меня. Паша и Аслан, заметив моё молчаливое и задумчивое состояние, встревожились не на шутку. Они уже научились без слов читать моё настроение.

— Командир, случилось чего? — озабоченно спросил Паша.

Аслан же молча следил за мной, и на его лице было написано напряжённое ожидание.

— Пока нет. Всё в порядке, — отозвался я. — Следи за спиной. Не дай бог, опять подстрелят.

Паша мгновенно подтянулся и начал внимательно озираться по сторонам. Он до сих пор винил себя за моё ранение.

— Аслан, а ты зачем все деньги с собой таскаешь? — перевёл я взгляд на кожаную сумку у него на груди, где были наши дорожные деньги.

— Гиде оставлат? Места хароший нет, — спокойно ответил он.

Проклятые мысли вновь и вновь возвращались к одному — к предстоящему расставанию. С батальоном, ставшим частью души, и с дельными вложениями, обеспечивавшими его и мой тыл. Чтобы упорядочить хаос в голове, я принялся набрасывать план. На бумаге думалось куда легче.

Ближе к семи часам показалась моя карета. Она плавно подкатила к фургону, служившему мне временным пристанищем. Из экипажа вышел Эркен.

— Привезли, командир, — коротко доложил он, кивнув в сторону кареты. — Всё чисто и аккуратно, как ты приказывал.

Я вышел и шагнул в карету. Внутри, на мягких сиденьях, кроме Саввы, сидел армянин в традиционной одежде, лет сорока. Лицо его было напряжено, а в глазах читался испуг. Он пытался сохранить достоинство, но страх от него исходил почти осязаемой волной.

— Здравствуй, Арам Худовердян, — медленно проговорил я, впиваясь в него взглядом.

— Здравствуйте, ваше благородие, — хрипло ответил он. — Зачем вы меня украли?

Паша, не говоря ни слова, двинул его локтем — несильно, но чувствительно.

— Тебя не украли, а пригласили на беседу, — спокойно поправил я. — Не бойся. Мы просто поговорим. Прочти.

Я протянул ему записку от Ашота. Арам пробежал глазами по строчкам, и лицо его резко побледнело. Бумага в его руках чуть заметно задрожала.

— Что вы хотите знать? — тихо выдохнул он.

— Почему братья бывали у тебя? Всё, что знаешь о них, и всё, что с ними связано. Ответишь честно — никто не пострадает. Тебя отвезут домой, и я о тебе забуду.

— Хорошо, я всё скажу. Даёте слово, что я не пострадаю? — в его голосе слышалась не просто просьба, а отчаянная мольба.

— Да, Арам. Начинай.

— Я пользуюсь их услугами больше пяти лет. Один знакомый когда-то посоветовал. Они могли свободно перемещаться по турецкой территории — кажется, у них был какой-то фирман. Делали свою работу, помогали переправлять товары, но всегда настаивали, чтобы караван был не больше двух, трёх телег. Останавливались обычно у меня, когда бывали в Тифлисе. С моими людьми старались не общаться. А в тот день… в тот день Ефим неожиданно прибежал ко мне один и попросил лошадь. Исчез. И только на следующий день я узнал, что они на кого-то напали и второго брата… убили. Можно воды? — голос его сорвался на хрип.

Паша молча подал ему котелок с водой. Арам сделал несколько жадных глотков, рука дрожала.

— А теперь расскажи всё, что слышал о них от своих людей, — тихо, но настойчиво попросил я. — Каждую мелочь. Даже то, что казалось неважным.

Арам снова заговорил, и я утонул в потоке его слов, внимательно фильтруя и просеивая информацию. Время от времени я останавливал его, уточняя детали. И вот, среди этого потока, мелькнуло нечто стоящее.

— Они часто делали остановку в урочище у селения Ачман, на турецкой стороне. Один из братьев всегда уезжал в сторону селения, а второй оставался с караваном. И мой человек пару раз слышал, как они говорили о неком Фарухе-аге. Говорили о нём с опаской, как о большом начальнике, гнева которого следовало бояться. Думаю, они ездили именно к нему. И фирман, видимо, был от него. И ещё, это я слышал сам. Когда они остановились у меня и хорошо выпили, то Ефим стал жаловаться, что не знает англицкого языка. Кажется всё, ваше благородие. — Арам вопросительно посмотрел на меня.

Я задал ещё несколько вопросов. — Скажи, Арам ты знаешь отца и сына Степанян?

Арам задумался. — Те, что подрабатывают проводниками?

— Да, они.

— Да, ваше благородие, знаю.

— Замечательно. Передай им, чтобы завтра навестили меня, обязательно. Тебя отвезут домой. И да, благодарю тебя за помощь. — улыбнулся хищно я.

Глава 24

Зимний дворец. Кабинет шефа жандармов генерала Бенкендорфа.

Бенкендорф слушал доклад Дубельта с каменным, непроницаемым лицом. Когда же речь зашла о донесении титулярного советника Куликова, в воздухе повисла тягостная пауза. Новости и впрямь были безрадостными.

— Работу Тульского оружейного завода можно оценить как удовлетворительную, однако высокий процент брака объясняется низким качеством железа и стали, поставляемых с заводов Демидовых, — монотонно читал Дубельт. — Кроме того, в Ростове обнаружены серьёзные злоупотребления и превышения полномочий при поставках хлеба и зерна.

— Вечная проблема… И вечная же возможность нажиться на армейских нуждах, — тихо, сквозь зубы, произнёс Бенкендорф, поднимаясь из-за стола. — Леонтий Васильевич, а вам не кажется порой, что мы сражаемся с ветряными мельницами?

— Ваше превосходительство, но если махнуть на всё рукой, коррупция зацветёт таким буйным цветом, что мы и света белого не увидим, — горько усмехнулся Дубельт.

Бенкендорф медленно прошелся по кабинету и остановился у окна, глядя на серую, после дождя, Дворцовую площадь.

— Выходит, необходимость создания особой экспедиции по борьбе с экономическими преступлениями назрела давно. Более чем назрела. Кого вы предлагаете на должность начальника?

— Титулярного советника Куликова, ваше превосходительство. Одна только рекомендация графа Иванова многого стоит. За время службы в жандармском корпусе Куликов проявил себя исключительно с лучшей стороны, — доложил Дубельт.

— Хорошо. Пока остановимся на его кандидатуре. Подождём, пока вернётся полковник.

— Вы отправили графу предписание за подписью государя о прибытии в Петербург?

— Так точно, ваше высокопревосходительство. Также направлены пояснительные записки атаману, генерал-майору Колосову. Всё исполнено в точном соответствии с вашим распоряжением.

— Надеюсь с графом ничего не случиться. — раздражённо высказался Бенкендорф.

Мария и Екатерина ехали в Петергоф навестить императрицу, упрямо предавшуюся затворничеству. Визит этот был не душевным порывом, а высочайшим повелением — являться ко двору еженедельно.

Задача была не из простых: каждую встречу следовало поражать и радовать её величество. На сей раз подруги облачились в нарядные пончо, связанные Адой, и стилизованные горские костюмы. Кроме того, они везли с собой зимний гардероб, чтобы императрица могла совершать конные прогулки в холодное время. Екатерина пожертвовала для этого свою короткую куртку из меха чернобурой лисицы, а в дополнение к ней — меховую шапку, утеплённые штаны и сапожки в том же стиле.

— Боже, Катрин, откуда у тебя эти восхитительные вещи? — не скрывая восторга, спрашивала Мария, поглаживая нежный мех. — Я бы ни за что не смогла с ними расстаться! Неужели их можно где-то приобрести?

— Признаться, мне и самой немного жаль с ними расставаться, — улыбнулась Екатерина. — Но ничего, сошьём себе новые — ещё красивее и лучше.

— Но кто же тот мастер, что создал эти чудеса?

— Я открою тебе секрет, но ты должна дать слово, что никому не расскажешь, — таинственно прошептала Катя.

— Клянусь Девой Марией, моей заступницей! Никому! — воскликнула Мария, пылая от нетерпения.

— Это мой муж!

— Ты разыгрываешь меня, Кэтрин? — Мария смотрела на подругу с крайним изумлением и недоверием.

— Ни капельки, Мари. Он сам нарисовал эскизы меховых нарядов со всех сторон, и местные мастера сшили по ним эти полушубки, жилетки и даже штаны. Когда я впервые увидела, как он рисует, пол дня ходила под впечатлением и молчала, так что даже дед всерьёз за меня испугался.